Его пальцы снова проникают под мои леггинсы, на этот раз дальше, под трусики, и касаются тех мест, куда еще никто не добирался. Они касаются маленьких кудряшек, и я задерживаю дыхание, закрывая глаза, когда слова тети и дяди снова преследуют меня.
Шлюха.
Распутница.
Дочь Сатаны.
Я кручусь на месте, по рукам бегут мурашки, и меня сразу охватывает жар. Я смотрю на Кайлиана расширенными глазами, но он, как всегда, спокоен и собран, его глаза закрываются и снова становятся безэмоциональными. Он убирает руку и отходит к рингу, оставляя меня снаружи.
— Ты быстро учишься. Надевай свои вещи. На сегодня хватит.
Я отстраняюсь, ударяя ногами об пол, и смотрю на него, не понимая, что между нами произошло. Что могло бы произойти, если бы я не повернулась, и что я хотела этого. Поэтому я сосредоточилась на причине, по которой пришла сюда в первую очередь.
— Но ты почти ничему меня не научил.
Его брови поднимаются, когда он уходит с ринга в противоположную от меня сторону.
— Я научил тебя всему. И только от тебя зависит, возьмешь ли ты что-нибудь из этого.
Я теряю дар речи, пока он надевает свои носки и туфли. Я иду к своим вещам, натягивая одежду раздраженными, отрывистыми движениями. Затем я беру свою сумку, чувствуя себя немного опустошенной. Мне кажется, что это должно было быть таким долгим занятием. Мне кажется, что я едва ли смогу выйти отсюда.
Мне кажется, что в моей голове должно быть столько знаний, а в костях — столько боли, что это было бы непреодолимо. Я хотела, чтобы он научил меня быть убийцей, чтобы я могла выйти отсюда и пойти в дом тети и дяди, готовая забрать их жизни, как я чувствую, что они забрали мою.
Но я так не чувствую. Я совсем не чувствую готовности к убийству.
— Я думала, ты собираешься научить меня, как... то есть убить кого-то? — Я говорю, глядя в пол, слушая, как его шаги приближаются ко мне.
Тепло его тела согревает мне спину, и я встаю, расширив глаза, когда понимаю, как близко он ко мне.
— Ты не готова убить кого-то. — Я поворачиваюсь, готовая наброситься на него, когда его глаза встречаются с моими. Они притягивают меня к себе и держат в заложниках. Он фиксирует меня на месте, и у меня нет шансов сбежать. Его глаза пробегают по моему лицу, по моим тонким чертам и волосам, которые, я уверена, влажные и в полном беспорядке. — Скажи мне свое имя.
Улыбка искажает мои губы. Это самый гуманный вопрос, который он когда—либо мне задавал. Я почти задалась вопросом, пройдем ли мы через весь этот процесс обучения, если он не узнает моего имени.
— Меня зовут Рэйвен (прим.п.: имя героини созвучно со слово raven от англ. ворон/ ворона).
Его глаза скользят по моим темным волосам и бледной коже.
— Птица.
Боль проникает в мою кровь, и я чувствую, как мои вены становятся ледяными.
— Нет. Меня зовут просто Рэйвен. — Я отстраняюсь от него, прикрывая спину, пока иду к двери.
Я не хочу вдаваться в подробности своей жизни, своего прошлого или своей семьи. Это запретная тема, и я надеюсь, что моя холодная манера поведения была для него достаточным ответом.
Он идет позади меня, пока я не дохожу до двери. Я ухожу с дороги, и он набирает код, после чего открывает дверь, чтобы я могла пройти. Мы молчим, пока идем к машине, единственным звуком является ровный гудок, когда он отпирает свой черный БМВ. Он чист и безупречен, как будто только что побывал на мойке. Я опускаюсь на кожаное сиденье, гнев бурлит в моей груди. Я хотела гораздо больше того, что он мне дал, больше всего. И это заставляет меня усомниться в том, что все это было хорошей идеей.
Вздохнув, я достаю из сумки телефон и проверяю время.
Ого, времени прошло больше, чем я думала.
Сказать тете Глории, что у меня есть проект, над которым нужно поработать с девочками в школе, оказалось проще, чем я ожидала. Сначала она потребовала имена, имена родителей и номера телефонов. Конечно же, чертовски глупая я выплюнула первые пришедшие на ум имена.
Трина, Лорна и Делани. Как только я назвала эти имена, она отпустила меня, пообещав, что я вернусь домой до темноты.
Ну, к тому времени, как я вернусь домой, на улице уже точно будет темно. Я сдерживаю стон. Черт, лучше бы мне не попадать в неприятности из-за этого.
Я смотрю на Кайлиана, когда он опускается на свое место, его лицо пустое, что, как я понимаю, является для него нормой.
— Я могу дать тебе этот адрес, и ты сможешь вернуться сюда через два дня, в то же время.
Ужас закрадывается в душу. Я не могу быть здесь в среду. Я никогда не работаю по средам. В будние дни мне редко удается куда-либо выехать. Единственное время, когда мне разрешено выходить из дома, — это пятница, суббота и воскресенье, когда я работаю, то есть в «Инферно». Сегодня вечером мне посчастливилось выбраться из дома, но я не знаю, сколько раз я смогу сказать им, что мне нужно работать над школьным проектом.
Это может сойти мне с рук столько раз, что они начнут беспокоиться.
— Я не знаю, смогу ли я. Я поставлю тебя в известность, как только уточню. Я могу сообщить тебе в школе, хорошо?
Его пальцы остаются на замке зажигания, а на лице застыло замешательство.
— Почему? — Он оглядывает мое тело сверху вниз. — Ты учишься в старших классах и не знаешь, можно ли тебе выходить на улицу после уроков? Какого хрена ты мне не говоришь?
Моя кожа бледнеет. Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, а кожа становится холодной как лед. Я отказываюсь раскрывать свои секреты. Разговор о тете и дяде приведет к тому, что я окажусь здесь, а это приведет к тому, кто я и откуда.
Нет.
Ни в коем случае.
— Ничего, — бормочу я, переводя взгляд на свои колени.
— Ты, блять, врешь, — рычит он, и я чувствую это в своей грудной клетке.
Черт.
Я бросаю взгляд в окно.
— Я ни о чем не вру. Просто мои тетя и дядя строгие. Я не всегда могу сбежать. Я могу сообщить тебе о среде в школе. Извини, это все, что я могу сделать.
Машина оживает подо мной, и его голос такой же ровный, как и двигатель.
— Дай мне знать. Я не собираюсь ждать и все такое.
Я киваю, чувствуя облегчение в груди от того, что он не собирается продолжать копать. Я смотрю в окно и прикусываю губу. Ярость в моей крови сдерживается, но лишь слегка. Я не уверена, успокоил ли он ее или сам стал ее причиной, но не думаю, что я готова это проверить.
Кайлиан едет по городу, легко и уверенно управляя машиной. От него просто слюнки текут, но я отказываюсь падать в обморок. Уверена, что у его ног полно женщин. Возможно, их целая толпа, готовая встретиться с ним по первому требованию. Могу поспорить, что один звонок Кайлиана Морелли — и в течение часа у его порога окажется любая жительница Портленда. Не удивлюсь, если за одну ночь он спит с несколькими сразу.
Мне кажется, что прошло всего несколько мгновений, когда он останавливается рядом с моей машиной возле «Инферно». Откуда он знает, что она моя, я понятия не имею. Но он там, останавливается и даже не паркуется. Его руки упираются в руль. Его лицо даже не поворачивается в мою сторону.
— Если ты снова опоздаешь, можешь не приходить, потому что я тебя не впущу.
Мои ноздри раздуваются, и спокойствие, которое я ощущала всего несколько минут назад, сметается его бездушными словами.
— Я же сказала тебе, что это не моя вина. — Схватив сумку, я собираюсь открыть дверь, как вдруг щелкает замок.
Я поворачиваюсь к нему с расширенными глазами, а он тупо смотрит на меня.
— Я знаю, что ты что-то скрываешь от меня, Рэйвен. Я знаю, что все то дерьмо, с которым ты сталкиваешься дома, — это твое собственное дерьмо. Но не надо меня в это впутывать, не надо меня вовлекать и не позволяй, чтобы твоя буря дерьма коснулась меня. Если коснется, ты будешь следующей под моим клинком.
Я глотаю воздух. Откуда, черт возьми, он знает? Неужели мои эмоции настолько прозрачны? Неужели я выгляжу как раненое животное или избитый ребенок? Я стараюсь сохранять спокойное выражение лица и холодность. Жаль, что он не может так легко меня прочитать, потому что сейчас мне кажется, что я вообще не должна была возвращаться. Если мои тетя и дядя каким-то образом узнают о том, что я делаю, если до них когда-нибудь дойдет весть...