Я никогда не чувствовал себя таким диким, таким неуправляемым, когда дело касалось женщины. Я забираю каждую частичку ее тела себе, не оставляя от нее ничего, кроме бьющегося сердца.
Мои руки скользят по ее талии, по ее стройной фигуре и оказываются рядом с ее грудью. Ее кожа горит сквозь тонкую рубашку, и я уже собираюсь сжать ее грудь, когда она отстраняется от меня.
— Я... я... черт. — Она качает головой, ее мысли в таком же беспорядке, как и мои. Я вижу противоречие в ее голове, все ее мысли перепутаны. Я чувствую то же самое, но я также чувствую голод, и мне приходится сдерживать себя, чтобы снова не наброситься на нее.
— Это уже слишком. Я не думаю, что это хорошая идея. Мы можем... мы можем просто потренироваться? — тихо спрашивает она, ее глаза не могут встретиться с моими. Она выскальзывает из-под меня, встает и идет к противоположному концу ринга. Я смотрю, как она хватается за канаты, задушив их между пальцами.
Ее противоречия также вызывают ее ярость. Она чувствует себя разорванной пополам из-за своих чувств, которые не так ясны, как ей хотелось бы. Ее запутанные эмоции приводят ее в еще большее замешательство.
Я понимаю ее, но от этого не становлюсь менее злым.
Мне хочется разорвать ее за то, что она отвернулась, но в то же время я хочу облизать ее с ног до головы и посмотреть, будет ли ее тело таким же сладким и соленым на вкус, как ее губы.
Гнев прокатывается по моему телу вместе с эмоциями, которых я никогда раньше не испытывал. Моя кровь словно закипает до такой степени, что вены лопаются. Она отказывает мне? Я ей не нужен? Это безумие внутри меня? Может, ей нужен кто-то нормальный? Кто-то вроде Чеда Андерсона?
— На сегодня мы закончили. — Я подставляю ей спину, пытаясь сдержать все, что со мной происходит, чтобы не разорвать ее пополам. Я разочарован? Что, черт возьми, со мной не так?
— Кайлиан... — Мое имя на ее губах — как нож по нитке, срывающий весь мой контроль над собой. Я оборачиваюсь и вижу, что она смотрит на меня с таким отчаянием, что в нем проступает кровь. Пробираясь по мату, я снова обхватываю ее руками и поднимаю с пола. Она визжит, в ее глазах плещется беспокойство. Мне все равно. Мне, блять, все равно.
Я разворачиваюсь и прижимаю ее спиной к мату. Я падаю на нее сверху, не оставляя между нами ни капли воздуха. Я наклоняю голову, пока наши губы едва не касаются друг друга, и рычу в ее задыхающийся рот:
— Когда я говорю, что мы закончили, мы закончили. Не испытывай меня, не играй со мной. Ты прижимаешься своими губами к моим, а потом отталкиваешь меня. Я не играю в игры, Крошка Кроу. Не делай так больше, иначе тебе не понравятся последствия.
Ее глаза вспыхивают, нижняя губа выпячивается, чтобы коснуться моих губ.
— Прости, я... я просто... мне показалось... — В ее глазах плещутся миллионы эмоций. Я вижу их, и, наклонившись и прижавшись к ее губам, клянусь, я чувствую их вкус.
Ее потребность. Ее желание.
Ее сожаление.
Ее нерешительность.
Все в ней просачивается сквозь кожу, и я чувствую это на своих пальцах, когда они впиваются в ее бока.
Она выдыхает через нос, ее многочисленные эмоции смешиваются и сталкиваются, разбиваясь на осколки вокруг нас.
Она так сильно этого хочет, но в то же время не желает иметь с этим ничего общего.
Моя рука поднимается, и я запускаю пальцы в ее растрепанные волосы, оттягивая их назад и просовывая язык в ее рот. Она тихо хнычет, высунув язык, чтобы погладить мой. Мой член начинает пульсировать, и я чувствую себя таким чертовски возбужденным, что думаю, не кончу ли я в штаны.
Но это не вариант.
На этот раз я сам отрываю свой рот от ее рта. Я вскакиваю на ноги, и ее взгляд тут же устремляется на мои серые джоггеры, на явную выпуклость, давящую на шов. Я тянусь к поясу, сжимая свой член прямо перед ней.
Ее щеки вспыхивают красным цветом, и она отворачивает от меня голову.
— Я думаю, тебе лучше уйти, Рэйвен. — предупреждаю я. Потому что, если быть честным, если она не уйдет, не думаю, что смогу сдержаться в следующий раз.
Она кивает, поднимаясь на ноги в оцепенении. Спотыкаясь, она добирается до своих ботинок и носков и снова наматывает шарф на шею.
— Рэйвен.
Она смотрит на меня, ее глаза удивленные и настороженные.
— Твои тетя и дядя, они сильно тебя обижают?
Она замирает, все ее тело застывает на месте. Лишь небольшой кивок вырывается на свободу.
Тошнотворное чувство, что моя кровь горит, снова накатывает.
— Ты хочешь их убить?
Еще один кивок.
— Я научу тебя. А если решишь, что не сможешь, что ж, надеюсь, ты знаешь, что я, черт возьми, сделаю это, так или иначе.
С этими словами я резко свистнул и покинул зал, а Роско пошел по моему следу.
ГЛАВА 15
Рэйвен
9 лет
В жизни бывают моменты, которые меняют траекторию развития событий. Моменты, меняющие жизнь. Моменты, когда вы даже не подозреваете, что то, что сейчас произойдет, проложит путь в ваше будущее. Я всегда знала, что моя жизнь отличается от большинства других. Я знала, что стандарты, в которых меня воспитывали, возможно, не самые безопасные и не самые здоровые, но я была жива. Мои родители были в полном дерьме, но они все равно заботились обо мне. Они любили меня и хотели для меня лучшего.
Поэтому я знаю, что несколько месяцев назад, когда они убили Даррена за то, что он дотронулся до меня, это был их способ показать мне, что им не все равно. Они никогда бы не позволили какому-то мерзавцу прикоснуться ко мне. С того момента все изменилось. Мои родители больше не обращаются со мной как с ребенком, а наоборот, стали относиться ко мне как к взрослой.
Они рассказали мне о сексе, и, зная, что они так открыто говорят о сексе друг с другом и со своими любовниками, они хотели, чтобы я знала, что секс — это нормально, но секс в моем возрасте со взрослым мужчиной — нет. Они сказали мне, как сильно они любят друг друга, но Бог хотел, чтобы они делились своей любовью и с другими людьми, и что когда я найду кого-то, кто полюбит меня достаточно сильно, он сделает для меня все. Это может быть один человек, а может быть много людей, но выбор за мной, и мне не нужно обращать внимания на то, что в мире хорошо, а что плохо.
Они сказали мне, что наша кровь драгоценна и уникальна, и мы никогда не будем жить как обычные люди.
Они сказали мне, что создали меня, а значит, я такая же, как они, и это нормально.
Они сообщили мне, что знают, что я знаю, что они забирают жизни других людей, и делают это потому, что так велел им Бог. Они сказали мне, что забирают жизни, потому что это их призвание — помогать исцелять мир и приносить в жертву тех, кто этого заслуживает, а Бог говорит им, кто эти люди.
Они научили меня многому, но только после того, как я увидела, как они убивают кого-то, как их тело находится в нескольких сантиметрах от моего, когда они делают последний вдох, все изменилось.
— Рэйвен, не могла бы ты встретить нас с отцом в сарае? — Мама зовет снаружи.
Я откладываю цветной карандаш и бумагу и выхожу из своей комнаты. Родители заставляют меня оставаться в своей комнате, когда к ним приходят друзья. Не понимаю, почему они все еще приглашают людей, если не доверяют им рядом со мной. Для меня это не имеет значения, но постоянный контакт с марихуаной и наблюдение за тем, как люди трогают друг друга у меня на глазах, становятся все более неприятными, чем старше я становлюсь.
Я выхожу на улицу, босые ноги почти ничего не чувствуют, пока я иду по посыпанной гравием подъездной дорожке к сараю, который стоит у нас во дворе. Он находится немного в стороне от нашего дома, и, честно говоря, его состояние оставляет желать лучшего. Его стены наполовину обрушились, а крыша немного просела. Дерево потускнело и местами обломалось, но у моих родителей не так уж много денег, поэтому ремонт мелочей не входит в список приоритетов.
Мой отец стоит в дверях, его белая футболка стала грязно-серой. Как будто он весь день тяжело работал, хотя я знаю, что это не так. Моя мама стоит рядом с ним, в струящейся юбке, которая достает до ступней, и коричневом топе, прикрывающем только грудь. Ее плоский живот загорелый и подтянутый, а волнистые волосы развеваются на легком ветерке над ее плечом.