Она действительно поцеловала меня. Словно я был обычным школьником, она приподнялась на носочки и прильнула своими мягкими губами к моим. Это заставило животное во мне вырваться на свободу. Меня невозможно было сдержать, как бы я ни старался. Она заговорила со мной, и я, как в зыбучий песок, быстро угодил в ее ловушку. Один шаг — и я упал, глубоко. Дико, жестоко. Непростительно.
Ее голубые глаза кричали о пощаде, и мне ничего не оставалось делать, как дать ей ее. Я дал ей единственное наказание, которое знал, как дать, и она застонала мне в рот с таким наслаждением, что оно стекало с кончиков ее пальцев.
— Чувак. — Маттео прижимает мое плечо к своему. — Ты выглядишь больным. Ты в порядке?
Я качаю головой.
— Нормально. Чертовски длинные дни.
— Чем ты занимался? Узнал что-нибудь о подражателе?
— Кроме того, что тусовался с Рэйвен, — бормочет Габриэль, уткнувшись головой в холодильник.
Я качаю головой, не зная, как много мне следует рассказать. Дать информацию о подражателе Убийцы Кроу — это одно, но объяснять, что ты тренируешь дочь оригинального убийцы, — это совсем другая история, и я не уверен, что хочу в нее ввязываться прямо сейчас.
— Честно говоря, не очень. Меня удивляет отсутствие подробностей об этом деле. Есть много сходств, но есть и несколько различий. В оригинале жертвами были и мужчины, и женщины, в то время как подражатель выбирает только женщин. Подражатель также написал ту странную записку, которая не имеет для меня ни малейшего смысла. — Я не смогу объяснить связь, пока не пойму, с чем работаю. Что-то не так. Происходит что-то, на что я не могу повлиять, и мне нужно это выяснить. Скоро.
У меня такое чувство, что у меня не так много времени, прежде чем произойдет что-то серьезное.
— Это просто пиздец. В нашем городе происходит нечто подобное. Каков, черт возьми, мотив? Где закономерность? Это просто, блять, не имеет смысла.
Не имеет, но имеет. В этом есть смысл.
Они охотятся за Рэйвен. Я просто должен выяснить, почему. И кто это, твою мать, такой.
Сигнализация снова пикает, оповещая нас о том, что кто-то подъезжает к нашему дому. Оба моих брата недоверчиво сужают глаза и тянутся за спину, чтобы вытащить свои Глок. Я редко достаю свой пистолет. Он мне почти никогда не нужен.
Если мне нужно кого-то убить, я вполне способен сделать это голыми руками.
Роско мгновенно встает, забыв о костях, когда из его горла вырывается рык. Шерсть на его спине встает дыбом. Он тоже знает. Никто не приходит сюда ночью. Никто не приходит сюда вообще.
— Кто это, черт возьми? — спрашиваю я, обходя остров и направляясь в гостиную, чтобы включить камеру наблюдения на телевизоре.
— Без понятия, — говорит Маттео, направляясь к двери. Я переглядываюсь с Габриэлем, который пожимает плечами. Я ни хрена не знаю, кто это может быть, но я точно знаю, что если это кто-то хоть немного подозрительный, он не уйдет с территории.
Я включаю камеру, но ворота пусты. Ни машины. Никого. Ничего.
— Кайлиан здесь? — Голос рикошетом проносится по моему телу, а глаза расширяются от удивления.
Какого черта?
Я оборачиваюсь и вижу испуганную Рэйвен, в руках у которой нет ничего, кроме ключей и телефона, а в другой руке хрустит листок бумаги.
Роско подходит к ней, его волосы опускаются, когда он обнюхивает ее лодыжки. Он начинает пыхтеть, как будто понимает, насколько она напряжена.
— Что ты здесь делаешь, Рэйвен?
Ее глаза перебегают на моих братьев, а затем возвращаются ко мне.
— Могу я поговорить с тобой? Наедине?
Я моргаю, не зная, как на это реагировать. В ее глазах столько боли, столько муки. Ее позвоночник изогнулся, как будто она была избита. Она так сильно отличается от Рэйвен, которую я обычно вижу.
— Ладно, извини, если я веду себя как мудак, но как, черт возьми, ты прошла через ворота? — Габриэль подходит ко мне и смотрит между нами двумя. — Я чувствовал, что с тобой что-то не так с тех пор, как впервые увидел тебя, а теперь ты появляешься в моем доме ночью? Тебе бы сейчас не помешало объясниться, малыш.
Она смотрит на него, и я вижу, как в ней нарастает раздражение. Забавно, что мы одинаковые, но такие разные. Оба явно ненормальные, но у меня эмоции нарушены, а у нее их слишком много.
— Я припарковалась на улице. Прошла пешком. — Она говорит так просто, как будто это самое простое, что можно сделать. Может, так оно и есть, но люди никогда так не поступают, потому что мы такие, какие есть.
Рэйвен, похоже, не испытывает того страха, который испытывают обычные люди. Кажется, она вообще мало чего боится.
Маттео хихикает, впечатленный.
— А у тебя есть яйца.
— И что? Кайлиан тебя тренирует? Для чего? — спрашивает Габриэль.
Я вижу, как на ее лице растет нетерпение. Она здесь по какой-то причине, но у них слишком много вопросов, на которые нужно ответить, прежде чем они отпустят ее.
— Чтобы драться, — прямо заявляет она.
Маттео поднимает брови.
— Драться — это что? Боевые искусства? Бокс? — Заткнись, Маттео. Заткнись.
Рэйвен переводит взгляд на него, и мне хочется увидеть ее реакцию. Увидеть, что она делает. Узнать, научилась ли она чему-нибудь на наших тренировках.
— «Инферно». На ринге.
— Подожди, ты дерешься? — Гэбриэл захихикал.
Ее глаза сужаются.
— Да. Я дралась с Кайлианом.
Маттео отпускает еще один смешок.
— И ты жива? Ты очень легко с ней обошелся, Кайлиан.
— Я не...
— Он не..., — перебивает она. — Он сломал мой гребаный нос.
На этот раз Габриэль смеется, а он редко смеется. Однако смех быстро обрывается, и он опускает глаза.
— Почему ты здесь, Рэйвен? Не обижайся, но у моего брата нет друзей. И то, что ты приходишь сюда ночью и выглядишь при этом как черт знает кто, заставляет меня быть начеку. Зачем ты здесь?
Она с усмешкой смотрит на него, шагнув вперед. Я знаю, что она вот-вот ударит его по лицу, но я делаю шаг в пространство между ними. Я поворачиваюсь к Рэйвен.
— Что происходит?
Она поднимает руку, в ее кулаке все еще плотно зажат листок бумаги.
— Вот, — шепчет она.
Я сужаю глаза и скрежещу зубами, когда беру бумагу из ее дрожащей ладони. Кажется, я знаю, что это такое, хотя надеюсь, что это не так. Как только бумага касается моих пальцев, я понимаю.
Я знаю, что это еще одна записка от подражателя.
Я разворачиваю ее и медленно читаю слова.
Раз, два, три,
Я вижу тебя. А ты видишь меня?
Жалкие каракули ворона нарисованы на бумаге, и я поднимаю на нее взгляд.
— Где ты это взяла?
— У меня дома. — Слова вырываются у нее с трудом, и я знаю, что она говорит правду, и ее пугает этот факт. Кем бы ни был подражатель, он или она знает, где она живет. Это делает весь ее мир небезопасным.
Это меняет игру.
— Что за хрень... что? Это ты получаешь сообщения от подражателя? — кричит Габриэль. — Что, блять, происходит, Кайлиан?
Я качаю головой, понимая, что мои братья только что вскрыли банку с дерьмом. Они никогда не остановятся, пока не узнают все до мельчайших подробностей.
— Я расскажу вам позже, — рычу я, протягивая руку вперед и сжимая пальцы на ее запястье. Я тяну ее вверх по лестнице и по коридору, не обращая внимания на жалобы братьев. Я никогда ничего не добьюсь от нее, если они все время будут лаять и задавать гребаные вопросы. Мне нужно выяснить, что происходит, и при одном взгляде на нее становится ясно, что это нечто большее, чем просто письмо.
Как только мы поднимаемся наверх, я сворачиваю направо, и мы идем по лабиринту моего дома, пока не достигаем моей закрытой двери. Положив руку на ручку, я поворачиваю ее и прохожу внутрь, увлекая ее за собой. Я закрываю за нами дверь и включаю свет в своей спальне.
Я никогда раньше не приводил сюда девушек. Ни разу. Мои братья вообще редко бывают в моей комнате. Здесь только я. Это мое безопасное место, только для меня и Роско. Но сейчас Рэйвен здесь впервые, и это чертовски странно.
В моей комнате нет ничего, кроме серых стен. Моя кровать королевских размеров стоит посреди комнаты, а сверху ее покрывает темно-серое меховое одеяло. Комод заставлен пистолетами и ножами, а все остальное — пустота.