Я сглатываю.
— Хорошо.
Он поворачивается, и я ничего не делаю, только смотрю ему в глаза. Звук рвущейся обертки даже не отрывает моего взгляда от его глаз. Он смотрит на меня, наши глаза сталкиваются и крепко фиксируются. Я без слов рассказываю ему о своих страхах, передаю все тревоги и надежды. Я хочу быть спасенной, но не знаю как. Я лишь надеюсь, что в конце концов не пожалею об этом.
Он помог мне пролить кровь, и теперь он прольет мою кровь.
Через мгновение он возвращается, его тело прижимается к моему. Я чувствую толчок кожи между бедрами, и он просовывает пальцы под мои колени, раздвигая их и обвивая вокруг своей талии. Его бедра подаются вперед, и его эрекция проникает в мои складки, мгновенно обжигая и пощипывая. Ощущение такое, будто я в огне, будто он зажег спичку у меня между ног и смотрит, как она горит. Я сжимаю ноги, но они заблокированы его телом, прижатым к моим.
— Остановись! Это больно, — кричу я, и мой голос эхом отдается в большой комнате.
— Дыши сквозь боль. Прими ее. Наслаждайся ею, — ворчит он, не двигаясь с места.
Я дышу через нос, но жжение не ослабевает, как бы мне этого ни хотелось. Я так хочу справиться с этим, но не знаю, смогу ли.
— Больно, — хнычу я.
Его пальцы танцуют по моей челюсти, и он берет меня за подбородок, притягивая мои глаза к своим.
— Это будет больно. Боль будет жестокой. Но ты хотя бы чувствуешь боль. Живи с ней. Наслаждайся ею, черт возьми. Ты монстр, Рэйвен. Вдыхай эту чертову боль.
Он толкает меня вперед, преодолевая барьер. Я издаю вопль, мучительная агония прорывается сквозь меня.
— Разорви меня в клочья, Рэйвен. Отдай мне свою боль. — Он замирает, когда входит до конца, не двигаясь, почти не дыша, только его массивный, толстый член растягивает мои стенки сильнее, чем когда-либо прежде. Я чувствую, как нервные окончания сходят с ума, как каждая часть меня падает с обрыва.
Вскоре боль стихает, и мы словно синхронизируемся. Он выдыхает, когда я вдыхаю, а я выдыхаю, когда он вдыхает. Мы вдыхаем и выдыхаем, и мое дыхание замедляется.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Мы едины, и то, что я чувствую, больше не кажется неправильным, но все в порядке. Каждая вещь в этом.
Это правильно.
— Двигайся, — вздыхаю я.
Он делает. Он делает толчки вперед и назад, до такой степени, что боль стихает и я чувствую только то, что он хочет, чтобы я чувствовала, а это... эйфория.
— Боль — единственное, что меня возбуждает. Удовольствие для тебя — это боль для меня, и наоборот. Я хочу видеть страх в твоих глазах и боль на твоих губах, чтобы получить удовольствие. — Его рука снова поднимается вверх, и пальцы обхватывают мою шею. — Я тебя пугаю?
Я сглатываю, моя шея напрягается в его руке.
— Иногда.
Его челюсть сжимается, раздается щелчок зубов.
— Когда речь идет обо мне, на твоих губах всегда должен быть вздох страха. — Его рука сжимается, и мое дыхание прерывается.
Мои глаза расширяются, и я делаю вдох, но не могу. Я не могу втянуть в себя ни унции воздуха, пока его толчки ускоряются.
— Ты не можешь дышать, но можешь чувствовать. То, на что я не способен. Так что почувствуй каждый дюйм меня, пока твоя жизнь висит на волоске.
Он ускоряется, трахая меня так, как надо. Пока я не теряю сознание и не испытываю головокружение, а границы моего зрения не начинают сливаться с чернотой. Все исчезает.
Жизнь угасает.
А Кайлиан... он сосредотачивается. Все в нем выходит на первый план, и он — это все.
Все.
Мое тело снова трепещет, но на этот раз по-другому. Это захватывает, это блаженство, и моя душа вырывается из груди, когда жизнь исчезает, и все становится черным.
Глаза распахиваются, и я задыхаюсь. Кайлиан стоит передо мной, его рубашка снята, и он вытирает ею шею. Я сажусь, подношу руки к горлу, чувствуя, как болят мышцы шеи.
— Что ты со мной сделал?
— Ты потеряла сознание.
— Ты... задушил меня! — вскрикнула я, охваченная ужасом. Но и напуганная, потому что... мне это понравилось.
— Твоя жизнь была в безопасности, Рэйвен. Остынь, мать твою.
Слишком много эмоций, чтобы ухватиться за них, рвутся во мне, и я поднимаюсь на ноги, прикрывая себя руками, пока не нащупываю штаны.
— Мне нужно идти.
Они на ощупь такие влажные, и при одном взгляде вниз видно, что внутренняя поверхность моих бедер покрыта пятнами крови. Я вытираю ее руками, но это только еще больше размазывает ее. Я смущаюсь, но один взгляд на Кайлиана, его глаза на темноту моих внутренностей, и ему это нравится. Его темные глаза, то, как он проводит языком по нижней губе, — все это говорит мне обо всем.
— Ты не должна смущаться. Ты должна показать это всему миру. Может быть, это избавит меня от необходимости убивать всех, кто думает, что может добраться до тебя, — пробормотал он.
Мои щеки вспыхивают, и я натягиваю на себя одежду, вставая. Я смущена, я... возбуждена. Все еще. Это не имеет смысла. Мне кажется, что я сошла с ума.
Я натягиваю брюки и достаю из кармана телефон. На экране высвечивается сообщение о пропущенном звонке.
Неизвестный.
Они оставили голосовое сообщение, и мои тетя и дядя все больше и больше заставляют меня беспокоиться. Ария тоже меня беспокоит. Что, если это она, и она куда-то убежала? Что, если ей нужна помощь?
Я разблокирую телефон, нажимаю кнопку голосовой почты и нажимаю Play.
Ничего.
Ничего, кроме дыхания. Тяжелое дыхание, но, судя по всему, это не девушка.
Это мужчина.
Он звучит возбужденно, взволнованно. Кто-то, кто что-то планирует. Что-то злое.
Кто-то вроде меня. Вроде Кайлиана.
Телефон вырывают у меня из рук, и я смотрю на Кайлиана, который заново запускает голосовую почту и слушает ее от начала до конца.
Его глаза темнеют с каждой секундой. Под конец его челюсть становится каменной, и он стискивает зубы. Он просматривает мой телефон, а я смотрю на него, наблюдая, как он листает его, словно делал это уже тысячу раз.
На меня обрушивается все сразу. Убийство. Секс. Мои тетя и дядя. Ария. Подражатель. Кайлиан. Словно приливная волна бьет мне в грудь, и я знаю, без сомнения, что мне нужно сделать.
— Думаю, мне нужно поговорить с отцом.
Он качает головой в сторону.
— И что заставило тебя передумать?
Я киваю на свой телефон, протягиваю руку вперед и выхватываю его из его пальцев.
— Тот факт, что я явно следующая жертва. Может, он знает что-то, чего не знаю я. Может, он может... помочь.
Он выглядит одновременно довольным и раздраженным. Он знает, что это то, что мы должны сделать, но есть еще что-то, что его беспокоит.
— Почему ты так выглядишь? — спрашиваю я.
Он обнажает зубы и выдает:
— Твои родители из тех, кого я режу на куски, и я отправляю тебя к твоему отцу на серебряном блюде.
Я гримасничаю, ненавидя тот факт, что мое сердце подпрыгивает. Я все еще забочусь о своих родителях, хотя не должна испытывать к ним ни капли эмоций.
Мой телефон жужжит, и я нервно опускаю взгляд на экран и облегченно выдыхаю, когда на экране появляется имя Арии. Я разблокирую телефон и открываю ее сообщение.
Ария: Мои родители начинают что-то подозревать. Возвращайся домой.
— Черт. Мне нужно идти. — Я ищу свою сумку и бросаюсь к рингу, чтобы взять свои вещи.
— Почему? Что за хрень сейчас происходит? — огрызается он.
— Мои тетя и дядя... — Я не смотрю на него, натягивая толстовку на голову и накидывая рюкзак на плечи. — Они не знают, куда я хожу. Они думают, что я занимаюсь школьными делами в библиотеке в Портленде.
— А что будет, если они узнают, что ты здесь?
Мое лицо опускается, и редкие эмоции, которые я вижу в его лице, начинают просачиваться сквозь него.
— Что, черт возьми, произойдет, Рэйвен? — скрежещет он между зубами.
Мои пальцы поднимаются к потускневшему ожогу на шее. Шрам останется, но, по крайней мере, он не такой уродливый, как в самом начале.
— Я буду наказана.
Он ничего не говорит, но я клянусь, что слышу, как трещат его зубы.
Я смотрю на него, и страх закрадывается в мое нутро, и я боюсь, что рано или поздно он возьмет это в свои руки.