Его руки обвивают меня, и я растворяюсь в безопасности объятий. Адреналин и страх отступают, уступая место горькой реальности. Я действовала за его спиной, сделала то, что, он бы не одобрил. Я позволила себе и Бриттани оказаться в опасной ситуации с Картером, и нам повезло, что все не закончилось хуже. Я даже подвергла опасности Александра, ведь его могли обвинить в нападении, и он мог лишиться дочери.
Я не помню, когда в последний раз так плакала. Не с тех пор, как была ребенком, ведь я рано поняла, что слезы ничего не решают. Но сейчас, в объятиях Александра, единственной настоящей, верной опоры в жизни, я даю волю чувствам, которые так долго сдерживала.
Его разочарование — худшее, что я когда-либо чувствовала.
Когда успокаиваюсь, Александр говорит:
— Мне нужно уложить Джулиану спать. Можешь пройти через гараж, чтобы она тебя не увидела. У меня нет сил отвечать на вопросы о следах на твоей шее.
Я откидываюсь назад и беру его правую руку в свою, осматривая опухшие суставы.
— У нее будут вопросы о том, что произошло.
— Скажу, что ушиб руку во время тренировки, — он тянется, словно хочет убрать прядь волос с моего лица, но останавливается и опускает руку обратно на колени.
Он не хочет меня трогать. Ему едва удается смотреть на меня, и это больно.
Я слезаю с его колен и возвращаюсь на пассажирское сиденье. Не говоря ни слова, Александр выходит из машины и направляется в дом.
Я принимаю долгий горячий душ, пока Александр укладывает Джулиану спать.
Я бы хотела увидеть ее, пожелать спокойной ночи. Мне сейчас очень нужны ее объятия.
Как бы она себя чувствовала, если бы со мной сегодня произошло что-нибудь хуже? Как бы это повлияло на Джулиану? Я не привыкла к тому, что кто-то скучает по мне, зависит от меня.
Как я могла быть такой безрассудной?
На тумбочке стоит чашка чая и две белые таблетки рядом.
Даже когда зол, Александр не может не заботиться обо мне.
Я проглатываю обезболивающие и даю чаю успокоить горло, прежде чем крадучись по коридору к его спальне. Дверь приоткрыта, и тусклый свет лампы на тумбочке падает на него. Я заглядываю внутрь, и зрелище, которое вижу, почти ломает.
Александр только что вышел из душа, волосы влажные, он сидит на краю кровати, опершись локтями на колени, и закрывая лицо руками.
Мой нежный великан.
Он выглядит таким измученным, таким подавленным. Сердце разрывается от того, что я причинила ему сегодня.
Я подхожу к Александру, колеблясь, боясь, что он скажет уйти. Но потом он поднимает голову и тянется ко мне, обхватывая руками голые бедра, и притягивает к себе. Я сажусь верхом на него, упираясь коленями по обе стороны талии, а он обнимает меня, крепко прижимая к себе.
Александр дрожит, последствия сегодняшнего вечера сказываются на его нервах.
Он прижимается губами к следам на моей шее, осыпая нежными поцелуями. Я не заслуживаю его доброты, не заслуживаю, чтобы он так ко мне относился, когда именно я все испортила. Но после того, что случилось сегодня вечером, именно это мне нужно, и каким-то образом он это знает.
Он всегда знает, что мне нужно.
Он скользит губами по моей челюсти, оставляя след до рта. Целует с такой страстью, с такой потребностью, но в этом моменте нет ничего сексуального. Это единственный способ выразить то, что мы сейчас чувствуем, отчаянно нуждаясь друг в друге так, что слова не могут этого описать.
Это не фальшь. Это не мы, делающие вид, что вместе. Это настоящее, истинное, сырое чувство, и оно поглощает меня.
Сегодня Александр спас меня. Эта ирония не ускользает. Но он спас меня не от огнедышащего дракона или злой королевы.
Он спас меня от самой себя.
Всю жизнь я убеждала себя, что ни в ком не нуждаюсь, что я — самодостаточная крепость, способная выстоять любую бурю. Но вот, последние месяцы, Александр, словно невидимый ткач, разматывал нити моих убеждений, пока я не оказываюсь перед ним, рухнувшая, развалившаяся. Моя прежняя я, вся в паутине собственной самодостаточности, лежит у ног. И сейчас передо мной стоит выбор: собрать осколки и продолжить идти по проторенной дороге или оставить все как есть и начать плести из себя нечто новое, более цельное и светлое.
Я теряю счет времени, растворяясь в нем, в его присутствии, и мы целуемся, пока губы не опухают, а глаза не устают от слез и страсти.
И когда он шепчет: «Останься со мной», — я отвечаю «хорошо», и мы вместе забираемся под одеяло. Я кладу голову ему на грудь, а он обнимает меня руками и ногами, словно пытаясь удержать от всех опасностей мира.
Я забочусь о нем больше, чем когда-либо заботилась о ком-либо в своей жизни.
Я не хочу отталкивать его.
Это осознание давит на меня, но его ровное сердцебиение звучит как успокаивающая колыбельная, пока я погружаюсь в сон.
Глава 29
Александр
— Ты в порядке, Крум?
Голос Трентона прорезает тишину раздевалки, заставляя меня вздрогнуть. Я не поднимаю головы, зашнуровывая коньки.
— В порядке, — отвечаю я, голос хриплый от усталости и подавленного гнева.
Трентон приближается.
— Кэссиди рассказала, что случилось. Тебе следовало позвонить.
Я поднимаю ушибленную руку, жест не только для него, но и для себя.
— Мне не нужна была помощь, — отвечаю я, но в голосе слышна не уверенность, а скорее отчаянная попытка сохранить лицо.
Он выдыхает.
— Ария в порядке?
Вопрос пронзает насквозь, и я ощущаю, как внутри все сжимается. Невозможно стереть из памяти ее ужас, хриплый шепот, глаза, полные боли. И эти красные следы на нежной шее.
— Она жива, — отвечаю я.
Трентон кивает.
— Я бы сошел с ума, если бы кто-то тронул Кэсси так, как...
Он не договаривает, но я понимаю. Я на минуту действительно сошел с ума. Если бы Ария не остановила меня, не знаю, что бы я сделал. Я бы уничтожил того ублюдка.
— Что с этим подонком? — спрашиваю я, уже зная, что ответ меня не удовлетворит.
— Мы сегодня утром встретились с Бриттани в участке, они подали на приближение.
— Они подали заявление в полицию?
— Не хотели, но все зафиксировано, включая видео.
Ничего не изменилось. Тот же страх, та же безнаказанность.
— И, надеюсь, этот ублюдок не попытается предъявить мне обвинения в нападении, — добавляю я, чувствуя, как злость снова накатывает.
Не должен. Я был достаточно убедителен, когда покидал галерею.
Вспоминаю то, что произошло. Как я вытащил его из кабинета, как он, весь в крови, смотрел на меня.
— Я рад, что вы все в порядке, — Трентон кладет руку мне на плечо. — Давай выиграем сегодня. Девушки за нами наблюдают.
Я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом.
— Ария здесь?
Трентон широко улыбается.
— Вместе с кое-кем еще.
Мои брови сходятся. Она не сказала, что придет на игру. Я думал, Ария захочет остаться дома и отдохнуть после вчерашнего.
И кто с ней?
Как только меня объявляют на льду, я выезжаю и направляюсь к привычным местам Кэссиди за воротами. Внезапно, словно свет прожекторов, я вижу ее — Арию, в моей футболке, с желтым шарфом, обмотанным вокруг шеи. Рядом с ней, словно маленький солнечный зайчик, подпрыгивает маленькая девочка с кудрявыми волосами.
Она тоже в моей футболке, только гораздо меньшего размера.
— Папочка! — слышу я ее крик, когда приближаюсь.
Я останавливаюсь прямо перед бортиком и кладу руку на стекло.
— Привет, малышка!
Джулиана показывает на свою футболку.