Проморгавшись, и стараясь не трогать лицо измазанными в пыли и земле руками, поднялась и с трудом доковыляла до развилки. Внутри крепла уверенность, что мне надо в земляной ход и все тут. С подавленным ужасом заглянула в круглую черную дыру, словно пробитую гигантским червем и со вздохом шагнула внутрь.
Теперь метки оставлять было особо негде. Слишком темно, а земля… слишком мягкая.
Передо мной возникла новая развилка и я, не думая, свернула в очередной земляной ход, после еще раз, и еще. И заметила одну странность. Когда я сворачивала без размышлений, то внутри зрело чувство, что все делаю верно, а вот стоило только задуматься, как ходы начинали путаться. Ум метался, как буриданов осел.
Пару раз мне даже пришлось возвращаться назад и идти к развилке, насильно заставляя себя думать не о том, куда свернуть, а о Дареше. Воспоминания придавали мне спортивной злости.
А после кожа поймала легкий порыв ветра. Я встрепенулась наподобие канарейки, увидевшей распахнутую дверку клетки и на подгибающихся ногах рванула вперед. Ну как рванула… Поползла, цепляясь онемевшими пальцами за земляные стены. Шестиногие меня больше не волновали. Авось не фарфоровые, не треснут, если девушка на них облокотится.
Ход кончился так резко, что я даже не сразу это поняла. Просто стояла, пошатываясь, захлебываясь сладким и пряным воздухом. Как много неба! Как много… мира.
Вокруг уже повечерело, но все еще стояли шатры, горели костры, а высокорожденным принесли походные кресла и столики.
Один из храмовников выронил чашу и уставил на меня дрожащий палец:
— Смотрите! Скорее, смотрите!
На меня шокировано оборачивались и застывали, словно я в одночасье стала медузой Горгоной. Одна из девиц села мимо коленок своего драконира, а у бедной Лети из приоткрытого рта лился коктейль. Император, которого я увидела последним, уставился на меня, как на привидение.
— Ты мертва, — прохрипел он. — Мертва!
Император переместился ко мне с какой-то немыслимой для человеческого существа скоростью, и миг спустя я уже смотрела в желтые пылающие глаза, в которых застыл по-змеиному неподвижный щелевидный зрачок. Запоздало отшатнулась. Каблук ботинка задел какой-то камешек, и я накренилась наподобие корабля в непогоду. Кто-то крепко взял меня за плечи, удерживая вертикально.
С замершим сердцем обернулась. В груди погасло. Не Харраш. Незнакомый блондин с на удивление тонкими чертами лица для такой мощной фигуры. Кажется, я видела его в зале на трапезе с императором.
— Прекрати, Раш, девчонка прошла пещеру и осталась жива, а значит выполнила волю богини, — сказал он напряженно, не отводя глаз от озверевшего императора.
Причем «озверевшего» было далеко не фигурой речи, а самой, что ни на есть, реальностью. Проявились когти, руки скрючились в желании ломать и выкручивать, по лицу, по плечам и мощной шее поползла чешуя какого-то странного, словно пепельного оттенка.
— Она должна быть мертва, — вкрадчиво напомнил император. — Отдай ее мне, и я буду добр, смерть придет к этой кошке быстро.
— Мы договаривались не о таком, Раш… — выдохнул мой невольный защитник.
Какая-то отстраненная часть меня вспомнила, что полное имя императора Рашван из рода Варх-Винзо и отметила, что у блондина довольно тесные отношения с императором. Достаточно тесные, чтобы называть того уменьшительно-ласкательным именем.
Последняя мысль почему-то привела меня в самое доброе расположение духа, и я, не сдержавшись, хихикнула. Эта зверюга и ласковое «Раш», ха-ха.
Император медленно перевел взгляд на меня, а после землю взорвало под ногами. Мир перевернулся. Несколько секунд я видела только пламя, все еще давя в горле хриплый хохот и содрогаясь от нервной дрожи. Я лежала на земле уставившись в вечернее небо, полное невыразимой красоты, а после надо мной всплыло обеспокоенное лицо недавнего блондина. Кажется он закрыл меня собой от взрыва.
— Лежи, — сказал он одними губами. — Закрой глаза.
Послушно прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдала, как тот скачком поднялся обратно, принимая боевую стойку.
— Ты нарушаешь правила, Раш, нам это не нравится. Я понимаю твою боль…
— Никто не понимает мою боль! — зарычал император. — Даже он не понимает!
Он как-то неясно крутанул рукой и на нас понеслась волна нового пламени. Огонь обнял фигуру моего защитника, а когда тот скинул пламя, на нем остались только прожженные остатки рубахи. Плащ и вовсе осыпался пеплом. Блондин побледнел, но стоял насмерть.