– А, вот что! Митико, вы собираетесь сегодня вечером опять идти? В храм Хосэндзи? – спросил я шепотом, преграждая ей путь.
При этом на моем лице, должно быть, появилось серьезное выражение. Вчера ночью я чуть не лишился жизни. Тут уж не до шуток.
Митико, казалось, пребывала в веселом настроении после разговора с дочерью, но тут ее лицо внезапно помрачнело.
– Да, – сказала она.
– Митико!
Я схватил ее за левое плечо и потянул в сторону коридора, заставив остановиться. Учитывая ночные события, я считал себя вправе сделать это.
– Как вы собираетесь поступить со своим ребенком? Снова оставите ее одну в комнате? – спросил я тихим голосом.
– Если возможно… – ответила она.
– А что, если я откажусь за ней присматривать? И никто другой не согласится?
– Тогда я понесу ее на спине.
– Вчера вы были налегке, и поэтому удалось убежать. А что случилось бы, будь на спине ребенок? Стреляли бы в вашу дочку.
Митико ненадолго замолкла.
– Я готова рисковать своей жизнью, – сказала она потом.
– Не могли бы вы сделать это в одиночку? Я уже знаю, что там может произойти. И отпустить вас так не могу.
Сказав это, я сообразил, что нечто подобное сказал бы на моем месте Митараи.
– Если бы это касалось только вас одной! Но что вы будете делать, если пуля попадет в Юки? А вы останетесь живы?
Она закусила губу:
– Я тогда не смогу больше жить.
– Полагаю, что так… Значит…
– Но я не смогу жить и если девочка вырастет, и ей придется пройти через то, что пережили я, моя мама и моя бабушка.
– Я это понимаю, но вы думаете, что может быть польза от этого бессмысленного стодневного моления? Кто-нибудь может это гарантировать?
– Есть такой человек.
– Кто он?
– Это человек, у которого есть такой дар. Но самое главное, что я приняла такое решение. Продолжать сто дней, что бы ни случилось.
– Чтобы помолиться сто раз, надо обязательно ходить туда сто дней?
– Нет, но я сама так решила.
– Ведь покушаются на вашу жизнь! Нельзя так рисковать.
– Думаю, такое не только со мной…
– Может быть, и так, но все же не каждый из-за этого по ночам бродит по кладбищам.
Митико промолчала. Но было похоже, что ее не сдвинешь с места даже рычагом.
– Тогда не могли бы вы ходить хоть немного раньше? И попросить Сатоми приглядеть за Юки…
– Решено ходить после десяти часов.
Ее слова привели меня в растерянность.
– Кто принял такое решение?
– Я сама.
– О боже мой…
Какая же упорная, подумал я. Хотел бы я и сам быть таким. Нельзя было допустить, чтобы она одна пошла туда, где ее могут убить.
– Юки поправилась? Горло больше не болит?
– Горло почти прошло, но еще не до конца.
– Я всем расскажу и попрошу вас не пускать, – сказал я.
– Пожалуйста… пожалуйста, не делайте этого, – сказала она, хотя прозвучало это не слишком умоляюще.
Затем, кивнув, она пошла дальше, оставила меня в коридоре и вместе с ребенком скрылась в «Рюбикане».
Вздохнув, я поднял взгляд и заметил во дворе Сатоми рядом с фигурой дракона.
– Сатоми! – окрикнул я ее.
Она повернулась ко мне.
– Что случилось? – крикнула она в ответ.
– Я хочу тебя кое о чем попросить. Не помешаю, если подойду сейчас?
– Нет.
Я надел гэта и поднялся по каменным ступеням.
Она стояла там в джинсах.
– Что-нибудь случилось? – спросил я.
– Ничего особенного, – сказала она.
– Что-то ты грустновато выглядишь, нет? – сказал я.
– Я думаю, что вижу это в последний раз. Ведь я здесь родилась и выросла.
– Но вы пока еще не решили продавать, нет?
– Еще нет, но и оставаться здесь больше нельзя.
Каждый раз, когда она заговаривала на эту тему, я начинал невольно злиться на себя и решал приложить все силы для раскрытия дела, но уже через час мой энтузиазм пропадал. В конце концов, каждый человек играет в этой жизни свою роль.
– Сатоми, у меня к тебе просьба, – сказал я.
– Какая?
Сатоми посмотрела на меня с удивлением.
– Не могла бы ты сегодня в десять часов подойти в «Мукадэаси-но-ма» и посмотреть за Юки минут тридцать, максимум час.
– Зачем?
– Митико собирается в храм Хосэндзи. Это чрезвычайно опасно. В нее там могут стрелять…
– Кто?
– Призрак Муцуо. Он бродит по храму Хосэндзи и стреляет в людей, которые приходят туда ночью.
– Тогда зачем туда ходить? – сказала Сатоми с таким серьезным выражением, какого я у нее никогда раньше не видел. Вопрос, конечно, был совершенно разумный.
– Говорит, таково ее желание. А мы хотим ее как-то защитить.
– Но как ее защитить от вооруженного человека?