Мимо шли люди, пробегали дети, девочки и пацаны, а я как будто на необитаемом острове оказался, накрытый прозрачной сферой. Взаперти с врагом. Такие ощущения.
— Ненадолго, — буркнул я и всё-таки сел. Коп уселся рядом, кряхча и вздыхая.
— Молодёжь. Раньше слушались беспрекословно, сейчас просить надо. Все вокруг ветераны и ветеранши — куда ни плюнь герой. Ты воевал?
— Немного, — ответил я, — если честно в штабе отсиделся, писарем.
— Ясно-ясно. Рассказывать не хочешь. Я понимаю. Ничего — это легко узнать. Как ты говоришь тебя зовут?
— Вы чего-то хотели? — я начал было подниматься, — истории про войну, это в музей или к политикам. Мне на работу нужно.
— Не суетись. Есть разговор. Точнее просьба.
Я сел опять:
— Ну что же там наконец?
— Помощь нужна. Ты ведь тоже не любишь особенных, я это по глазам твоим вижу. Может они и проиграли, но войну не закончили. Дай слово, что разговор останется между нами.
— Слушайте, не нужно мне этого. Не хочу я ничего знать.
— Ваша точка выдачи. Она резонанс вызвала в разных кругах. Много к вам внимания будет скоро, а из-за вас и к нашему городку. Потянутся всякие сюда. Нехорошие особенные. Политики нечистоплотные и нечистые. Журналисты те же. Блогеры эти...
«Блогеры» он произнес так будто увидел как один из представителей интернет-журналистики навалил кучу посреди дороги.
— И я здесь причем?
— Ваша точка. Она будто сосредоточие зла для одних (нормальных людей) и окно возможности для нечи... особенных, понимаешь? Всякое может случиться. Перевезти могут всякое через ваши посылки, а мы и не узнаем вовремя. А кое-кому отвечать за такое головой и погонами. Только ты можешь помочь, парень... Ну как, Игорь?
— Не понимаю, — сказал я, и собеседник скривился.
— Ты же наш, военный. Ты же защищал нашу страну. А теперь ёрничаешь. Я думал ты свой пацан.
— И что? Не могу я вас понять. Чего вы хотите?
Наверное я тогда уже понял, что мне предлагают шпионить, но хотел услышать своими ушами. И он рассказал.
Мне предлагали внимательно смотреть на посетителей, обращать внимание на то, что они получают, с кем приходят, открывают или нет посылки, — короче «будь бдительным и если что заметишь — звони, вот моя визитка".
— Нет.
— Что?
— Нет, — повторил я, — следить за клиентами не буду. Мы - «клиетоориентированная» компания и слежка не входит в наши задачи. Без обид, шеф.
— Вот значит как.
— Значит так, — согласился я, — могу идти?
— Иди, — прокряхтел коп, — только не болей.
— Что?
Он отмахнулся обиженно и я выдохнув поднялся, думал будет хуже.
***
Мертвец уже ждал меня рядом со входом, одним только видом пугая девчонок. Он просто стоял, подпирая стену у двери и смотрел в одну точку. Когда в этой точке оказался я гнилой наконец оживился.
— Шляпа грязная, вся в мелу. Ты что головой о стену тёрся?
Он снял головной убор, осмотрел и непонимающе посмотрел на меня.
— Шутка. Давай будем открываться.
Как бы то ни было мне придется с ним работать и нужно к напарнику привыкать. Я вздохнул и вставил ключ в замок.
Девчонки проводили нас любопытными взглядами, но ничего не сказали и не прокомментировали. И верно, просто торгуйте своим мороженным.
***
— Переодевайся. Главное шляпу сними и униформу надень. Сегодня будет тяжело.
Он послушно проследовал к раздевалке и пока я запускал компьютер уже стоял безмолвно рядом.
— Напугал, — пожаловался я, — больше так не делай. С одной стороны мне импонирует твоя молчаливость и послушание, но с другой не хочется инфаркт схватить из за внезапного мертвеца за спиной.
— «Воскрешённый», — поправил мертвец, — нас принято называть так.
— А какая разница? Ты извини, но я не разбираюсь.
Но Гнилл хотел рассказывать и останавливаться не собирался.
— Отличие есть. Воскрешённый — это тот, кого вернули к жизни жрецы, сразу почти смерти. Смерть ненасильственная и обычно не от старости. Скорее болезнь, несчастный случай и, — тут Гнилл замялся... — эксперимент.
— Это как? Что за эксперимент?
— Когда-то давным-давно когда еще и моего деда в живых не было ученые только изучали чудо Воскрешения и самые верные и отважные уходили из жизни добровольно. Уходили, чтобы вернуться.
— Без комментариев, но вы ребята удивляете. Сами себя убивали?
— Так было нужно. И всё было не зря. Но больше я не скажу, хоть убейте ещё раз.