— Давай-ка мне сюда эти кексы, и будем считать, что ничего не случилось, — сказала директриса.
Мне вдруг стало ужасно, ужасно стыдно! Я же знаю: чужое брать нельзя! Даже когда несправедливо, что учителя угощаются булочками!
— Извините, — прохрипела я и отдала кексы директрисе.
Когда я вернулась в класс, Эстер уже сидела на своём месте.
— А ты где была? — спросила фрёкен.
— В туалете.
Макс и Луве ухмыльнулись. А Эстер мне улыбнулась. Я хотела спросить, почему она удрала, но промолчала.
Глава пятая
Теперь мы с Эстер играли в школе каждый день. В классе много кто хотел с ней дружить, но она выбрала меня. Только вот после школы Эстер уходила домой, а я оставалась на продлёнке. И тогда мне не с кем было играть. Исабелль и Молли не хотели со мной водиться.
Мне было так обидно! Ещё больше, чем до того, как Эстер пришла в наш класс.
После ужина мы все вместе смотрели телевизор. Начался какой-то старый фильм. Скучный. Герои в нём странно разговаривали. К тому же он был не цветной.
— Мам, а можно мне свой ключ? Пожалуйста! — сказала я.
— Сигне, не канючь. Мы с папой решили подождать до Рождества.
Я посмотрела на папу. Он кивнул.
— Но у всех уже есть ключи!
— Я спросил на родительском собрании. И оказалось, что уходить домой самим можно далеко не всем, — заметил папа.
— Какие вы вредные!
Краем глаза я увидела, что Туре улыбается.
— Прекрати! Ты же ничего не понимаешь! — закричала я.
Мама взглянула на меня и, кажется, хотела обнять. Но мне не хотелось, чтобы меня сейчас обнимали. Как всё несправедливо!
— Мне бы только ключ! Я буду носить его на шее, — сказала я. — А домой заходить не стану.
Папа повернулся ко мне и удивлённо спросил:
— А зачем тогда нужен ключ?
Я забралась с ногами на диван, свернулась калачиком и минутку посидела тихо.
И вдруг увидела в телевизоре тако-о-ое! Я даже подпрыгнула, а потом завопила:
— Глядите! Как её зовут?
— Кого? — спросил папа.
— Вон её! В телевизоре! Которая в шляпе.
— Эту? — спросила мама. — Это актриса Грета Гарбо.
— Да! Она — мама Эстер. Эстер говорила, маму зовут Грета, я её узнала, у Эстер над кроватью висит фотография.
— Звали, — поправил меня папа. — Это очень старый фильм. Греты Гарбо давно нет на свете.
— Откуда ты знаешь? Вы мне никогда не верите!
— Ну как же, верим… — начал папа.
— Сигне. — Мама погладила меня по голове. — Может быть, Эстер говорит не совсем правду.
Вот теперь с меня достаточно!
— Вы что, думаете, что моя лучшая подруга мне врёт? Ну какие вы злые!
Я убежала к себе, бросилась на кровать и заплакала, уткнувшись в подушку. Та быстро намокла. Никто мне не верит! А ведь я не вру! Слёзы лились ручьём.
Мама с папой заглянули ко мне и спросили, что стряслось, но разговаривать с ними мне не хотелось. Всё же я села на кровати, и мама начала вытирать мне слёзы.
Папа сказал, что они с мамой переговорили и у них ко мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
— Мы решили, что тебе можно поносить ключ на шее, — сказала мама. — Для начала.
Папа протянул мне ключик. У меня перехватило дыхание. И слёзы высохли сами собой.
— Но с тем, чтобы тебе возвращаться в квартиру одной, мы повременим, — заметил папа. — Хорошо?
— Ага. Хорошо, — согласилась я.
— Значит, договорились.
Всё же лучше, чем ничего.
В ящике под кроватью у меня была припрятана ленточка. Красная лента от свистка. Пусть ключ пока повисит на ней. Я продела ленту в ушко ключа и повесила его на шею.
Потом долго стояла перед зеркалом. У меня по-прежнему не получалось поднимать одну бровь. Но теперь у меня есть ключ! И шнурок Эстер. Скорее бы завтра!
Глава шестая
На следующий день Эстер не было в школе. Когда я спросила про неё у фрёкен, та ответила, что не знает, где Эстер, — может быть, просто опаздывает. Был урок математики. В классе стоял такой шум, что у меня никак не получалось сосредоточиться. В голове гудело. Ребята болтали, бегали по классу. А Макс и Луве совсем не слушали, что им говорит фрёкен.
Наконец все угомонились, и я решила несколько примеров. Тут в дверь постучали… И вошла Эстер.
— Я была у Маргареты, — сказала она, и фрёкен кивнула.
Я не знала, кто такая Маргарета. Эстер, прежде чем сесть на своё место, улыбнулась мне. И голова вдруг болеть перестала.