Сама же Лиза, любившая принарядиться по праздникам и настроению, о чем свидетельствовала ее туго набитая большая дорожная сумка, в обычной жизни чаще предпочитала комфорт. И перед дорогой уже дома юркнула в новое хлопковое платьице длиной чуть выше колен, накинув сверху тонкую белую кофту. «Мило и очень удобно», - удовлетворенно улыбнулась девушка своему отражению в зеркале перед выходом в прихожей. Мило не мило, но еще прежде на дискотеках и на улице взгляды прохожих притягивала своей яркостью чаще Юля. «Ну и пусть, - отвечала своим же внутренним размышлениям Лиза. – У меня свой стиль, своя длина».
«Эх, живут же люди», - порой думала Лиза. Вот, Юля, к примеру, умела относиться с легкостью не только к нарядам. Окончив уже десять лет назад – летят же годы – факультет философии, подружка выбрала для себя гедонистическую позицию мировосприятия: жить в моменте, радоваться жизни здесь и сейчас, не заботиться о завтрашнем дне, не печалиться о вчерашнем. Лиза порой думала, наверное, хорошо, когда так легко живется людям, но чаще удивлялась, а порой вообще ей казалось, что все это напускное, и внутри Юли также живет глубокая душа и чувствительное сердце. У Лизы – чтобы стопроцентно – так не получалось. В таком подходе она видела некоторый смысл, отчего любила отдыхать в компании девчонок. Однако всегда помнила о том, что делу – время, потехе час. Как потопаешь – так и полопаешь. Без труда – не вытащишь и рыбку из пруда. Терпение и труд – все перетрут. Это были для нее не просто пословицы, а по сути – установки, впечатанные в детстве и превратившиеся в образ жизни.
Возможно, жизнь отражает программу из детства и внутренний настрой, мол, что хочешь, то получишь… А как же иначе, если Лиза была воспитана в семье постоянно чем-то занятой – то на работе, то за хозяйственными делами спешащей мамы и тружеников тыла, постоянных тружеников по жизни – бабушки и деда, которые даже на пенсии вставали в рань-раннюю и спешили к своим коровам, которые не давали им до старости ни выходных, ни санаториев, а потом уже, состарившись вконец, им пришлось отдыхать поневоле на диванах несколько лет без возможности выходить на улицу, и этот вынужденный отдых стал особо тяжелым для стариков-тружеников на закате жизни испытанием. Лиза порой и в снах, и наяву возвращалась в прошлое к своим любящим заботливым бабушке и деду. Пролистывая в памяти страницы, не раз вспоминала о том, как в старших классах собиралась поскорее выпорхнуть из отчего дома в большую интересную жизнь, таковой ей представлялось студенчество и город. А позже не раз вспоминала, что такой абсолютной бескорыстной заботы по отношению к ней, как со стороны хлопочущей бабушки, надежности как со стороны доброго терпеливого деда, любви абсолютной и безусловной, такой как в семье у мамы, бабушки и деда – вряд ли она в жизни до сего момента встречала. Слава Богу, мамочка у нее есть. Есть человек, кому можно выплакать душу и принести без объяснения подробностей, имен и обстоятельств в трудные моменты свое израненное сердце. Есть человек, который целиком разделит все Лизкины радости как свое собственное счастье. Да, мечтательной Лизе давно пришлось стать самостоятельной и без отца и до сей поры без мужа, без сильного рассудительного брата давно пришлось находить самой в себе опору и поддержку. Именно в себе, а не вовне – наверное, это тот жизненный урок, который извлекла в свои тридцать с небольшим Лиза. И даже если не вникать в разные выводы и раздумья о том, что «все мы родом из детства», Лиза за время взрослой жизни осознала и то, что, как в строке из песни Шевчука «Новая жизнь никогда не дается даром». Представление ее одно, реальность – другое.
В минуты интересных поворотов порой начинала «загоняться» по поводу женской дружбы. Такая ли она уж абсолютная? Уж очень странные советы приходилось слышать от подруг. Так или иначе, права, права, права, сто раз была права ее мудрая бабушка, любившая повторять фразу: «Не говори с подружкой, а говори с подушкой». Та, даже если не сильно поможет, то хотя бы ни секретов не выдаст. Вообще, доверять – доверяй, на людей надейся, но сам не плошай. Стараться стоять на земле твердо и держать спину прямо, чтобы не было мучительно больно, образно говоря, от приклоненной к чьему бы то ни было плечу головы, когда в момент доверия, расслабившись, задремав, вдруг неожиданно «проснуться» и осознать: а плеча-то рядом нет… Но сама-то ты у себя осталась! А значит, нужно выпрямиться и улыбнуться.
Время от времени девушка предавалась подобным размышлениям, особенно философские мысли относительно рефлексии собственной жизни укутывали ее в дороге. Однако на этот раз надолго они ее в свои дали унести не могли, - ведь рядом гедонистически настроенная Юлька, несмотря на рядом спящих в вагоне пассажиров, шуршала пакетами, извлекая из них пару баночек пива. Мол, за отпуск – и все тут, чтобы задался, но никак не провалился.