Бабка заворчала и убрала с лица внучатого племянника мокрую тряпку. Он застонал, но глаз не открыл. Старушка поднялась и, громко кряхтя и охая, отправилась к ведру в углу. Что-то забулькал, полилась вода, и бабка прошаркала обратно. Мокрая тряпка вновь шмякнулась на бледное лицо. Заскрипели пружины древней кровати. Бабка посмотрела на двух неподвижных молодых людей, лежащих рядом.
- Каждый раз так, - хрипло и натужно проговорила она. – Раньше было больше, каждый месяц приходилось убирать. Лежите? Хорошо хоть я рано поднялась, да поняла всё. Куда пошли, зачем. Думаешь глупая старуха, да? Думаешь, не понимаю, не вижу ничего? С тридцать пятого года в доме этом живу. Всё видела. Всё слышала, - она чуть помолчала, покачалась из стороны в сторону, словно пыталась себя успокоить, а затем продолжила: - Раньше каждый год они себе кого-то забирали. По три раза мы за лето вещи сжигали да закапывали. А сейчас уже никто не помнит. Кроме меня никого и не осталось, чтобы их охранять.
Конец