Основатель клуба изобрел радикальный метод борьбы с проституцией, за что ему, конечно, положена международная награда.
Что любил Руль в «Голодной Утке»? Зимние вечеринки, зайти с двадцатиградусного мороза, и очутиться в битком набитом помещении, среди полураздетых и раздетых людей, очень громкой музыки, жары...
И потом выйти на балкон. В клубе был огромный балкон, площадью, в половину помещения внутри, выход на который был оформлен в виде узкой железной пожарной лестницы, с дверкой в одном из закутков.
Курить под утро, восстанавливая слух. Чувствовать облегчение. Не только, кстати сексуальное. Выход на балкон, после пары часов движений, и часа поцелуев в нише, сам выход на свежий морозный воздух...
Это трезвило, и трезвило удивительно мягко, дарило ощущение счастья, которое есть, и жизни - всей впереди.
Вот что давал вид вниз, на метро «Кузнецкий мост», с балкона «Hungry Duck», в половине пятого утра 10 декабря 1999 года.
Впечатления иностранцев, впервые посетивших клуб, были другие, в этом импрессуме ниже видно, что крыша у автора съехала от одного посещения настолько, что он вспомнил в короткой заметке, конечно, не мать свою волшебницу, а все свои познания о российской истории, включая Пугачевский бунт!
«Войдя, мы оказались в парилке, придавленные телами и красно-зелеными огнями. С помоста к брюнетке за барной стойкой, прямо передо мной, добрался одетый в детское масло и черную маску Дарт Вэйдер, щеголявший плавками-стрингами. Он подсадил ее на сцену. Двое других стриптизеров - блондинистый Зорро и славянский вариант мексиканского мачо, тоже в масках и стрингах - шествовали по краю стойки, ускользая от нетерпеливых миниатюрных рук молодых девушек. Мы делали все, чтобы устоять на ногах во вздымающейся толпе, в потоках горячей, потной плоти и мокрых шевелюр.
Женщина на сцене, качаясь в такт приливов и отливов спиртного в своих артериях, неожиданно обрушилась на Дарта. За минуту она оказалась на спине, со сброшенной блузкой и лифчиком, улетевшим в толпу, как потный кружевной бумеранг, и Дарт хватал ртом все ее тело сверху донизу. Бармен брызнул из бочки «Heineken» в толпу, губы ловили питье на лету.
«Эти женщины - профессионалы, им платят?» - спросил я, промокнув от пива левый глаз.
«Нет, - ответил Сергей, - Вы только взгляните. Это девушки, с которыми Вы в метро ездите».
Он был прав. Это были дочери пролетарского класса, когда-то грубого, но священного, а теперь уже только грубого. Гордые носительницы кудрей Фэрры Фосетт и блузок венгерского производства, прилежные поклонницы густых румян и болгарских теней для глаз, девушки, которые пили советское пиво с запахом буры и назначали свидания с юными головорезами из мафиозных кланов Подмосковья.
Это и были девы из толпы, которые в основном за 800 последних российских лет внешне изменились, но остались теми же по духу. Порабощение монгольскими завоевателями, крепостничество мелкопоместных феодалов, закрепление за упадочными колхозами и фабриками, а теперь - эксплуатация в олигархическом, коррумпированном государстве без руководства. Несмотря на все перетряски, для этой толпы, запрограммированной исторически, свобода оставалась в меньшей степени осознанным волеизъявлением и в большей степени анархией, отречением и взрывающим кровь стремлением к Пугачевскому бунту.
Этих молодых женщин не найти у городских элитных ночных клубов. Но их присутствие здесь вдохновляло, это были настоящие, приземленные типажи, реальные люди, сестры по духу, и в этом был резкий контраст с элитными «Венерами» с мраморной кожей, которые плавно несли себя по городским улицам, останавливаясь, только чтобы изучить свое отражение в витринах модных магазинов.
I’VE GOT THE POWA!
Вдоль сумрачных проходов заведения, до стоек из красного дерева и шатающихся столиков, женщины врывались своими бедрами в ритм, как поршнями, в ритме скоростной стрельбы, бум-бум-бум, как будто бы выкачивая первородную влагу, которой живится мир. Те потоки, которые, вопреки столетиям пуританства и легкому налету цивилизованности, выталкивают в жизнь одно поколение за другим.
I’VE GOT THE POWA!
Сами стены покрывались потом труда этих женщин.
Нахлынула жара. Вентилятор на маленькой стойке безумно вращал потоки тепла от тел. Что-то назревало, львы ждали христианина, дамоклов меч занесся, чтобы рассечь раскрученный воздушный поток. Это случилось после, когда овощеводы и бухгалтеры, и экс-заключенные, и кухонные работники потерялись в толпе, жаждущие танца, расслабившие руки...