— Ты так уверена в успехе?
— Да. Все будет хорошо, Эленвен. Пройдет не так много времени прежде, чем ты вернешься в Алинор, все кончится… правильно… А мне в любом случае нет на Саммерсете места.
Эмиссар словно ловит чужую мысль на излете: а что осталось в Венн истинно альтмерского, чтобы возвращаться? Нечистокровная Леди — не мер и не дова. Что-то застывшее между.
Встает перед глазами вид зеленеющих виноградников под южным солнцем Саммерсетского Архипелага, тех самых, где рождается сладкое и золотое вино высоких эльфов. Гэрлиндвэн отказывается от дома, потому что иначе дом откажется от нее.
Эленвен успокаивается, глядя на безмятежно спокойную Венн, рассматривающую горизонт. Гэр же думает, что ей не только нет места на родном архипелаге, но и нет места в жизни вообще. Впрочем, она итак уже убила себя. Убила, когда полоснула кинжалом по горлу Пожирателя Мира, когда вонзила тому в сердце призрачную сталь.
— Что она тебе обещала? — Спрашивает Телдрин, внимательно следивший за диалогом. И в очередной раз за последние семь дней встречается с глухой стеной чужого молчания. Первый эмиссар Талмора смеется. Озлобленно и страшно:
— Свободу.
Алинор молчит. Или вести просто не доходят до самой северной из провинций Империи Тамриэль. В посольстве уже не молчаливое ожидание конца, а нервная злоба на тех, кто оставил их в Скайриме: на политиков, на Талмор, даже на брошенную собственным начальством Эленвен. По бледности почти походящая на снежного эльфа Гэрлиндвэн стоит молчаливо у ворот. К холму ползут темно-синие точки. Приходит пора умирать.
На худом бледно-золотом лице застывает торжество смерти. Она надеется, что действительно теперь умрёт. Может быть, даже как герой.
Опрокидывает первые ряды дружным Криком, какой под силу вызвать настоящему норду. Но дракон, что живет под кожей высокого мера остается стоять бело-золотым изваянием. А после несется вниз, подлетая ближе к разрушенным воротам.
Скользит по руке Телдрина мягкой лентой длинная серебристая прядь.
Пальцы смыкаются поздно: не схватить теперь, не остановить захлестнувшего вновь альтмерку безумия. И лишь узкие девичьи пальцы впиваются мертвой хваткой в запястье на мгновение, будто бы приглашая — умри со мной — и разжимаются безвольно.
Мир трещит, крошится к ногам опадающей реальностью под силой ту’ума, не уступающего ничем истинному DOVah.
YOL TooR Shul…
Пламя захлестывает все вокруг. Бушует в вихре и опадает, чтобы плясать на тех, кто не успел убежать прочь.
FO KRah DiiN…
Ледяной скорлупой обрастает мир, хрупкой и хрусткой, как Кристалл под каблуком. И взрывается миллиардом осколков, впивающихся в каждого, кто не успел оправиться от удивления и ужаса.
Krii Lun Aus…
На снегу остаются алые, желтые и голубые горноцветы — любая жизнь всегда лишь отрезок времени, между рождением и превращением в цветок, а может в пламя, золото или бескрайнее небо.
По сравнению с небольшим отрядом талморских магов, защищающих посольство, Братьев Бури неисчислимо много, но они падают, как подкошенные, всякий раз, как их настигает заклинание, Крик или удар позолоченного эльфийского клинка.
Кажется, что все закончилось, едва начавшись. Гэрлиндвэн ходит между останками истмаркских мятежников, мрачно и торжественно скалясь. А после, заметив Телдрина, чистящего меч, кивает ему в легкой улыбкой и манит рукой, предлагая следовать за ней. Ведет по коридорам посольства в небольшие личные покои, достает из сундука тяжелую Зубчатую Корону и протягивает, просит забрать.
— Зачем она мне?
— Не тебе. Я хочу попросить о последней услуге, прежде чем мы действительно расстанемся. Мои исследования драконов завершены, а вместе с ними и мои блуждания. Я буду признательна, если ты доставишь это в Клаудрест, моей бабушке и матери. Они все поймут. И они же выдадут тебе все причитающееся за доставленные мной неудобства. Думаю, они даже дадут тебе все, что ты только у них попросишь… в меру разумного, конечно. Одавинг отнесет тебя на Саммерсетский Архипелаг и обратно, я его уговорила.
— Одавинг? — Тупо переспрашивает данмер, силясь понять, что же задумала альтмерка. Та ходит по покоям, скидывая перчатки, снимая с узких пальцев кольцо за кольцом, пока не остаются два, с которыми она никогда не расстается — кольцо-коготь и распахнутыми крыльями обнимающий палец грифон со злыми глазами из желтых топазов.
— Ммм? — Приподнимает удивленно бровь. — Ах… да. Одавинг. Я несколько тороплюсь, так что попросила его помочь. И тебя, соответственно, тоже. Так ты сделаешь это?.. для меня…