— Совон, что ты делаешь? — спокойно спрашивает Хосок, неподвижно стоя под дулом пистолета.
— Я должна… — хриплым голосом шепчет и запинается. Рука начинает подрагивать, что пугает её. Соберись! — Хосок, пойми, я должна это сделать!
— Зачем? — просто спрашивает он совершенно будничным тоном.
Девушка не понимает, почему он так спокоен. Может, просто не воспринимает её действия всерьёз?
— Ты последний… — выдаёт Совон, медленно опуская предохранитель. Этот щелчок словно раскат грома для её ушей. — Ты последний на пути к освобождению моей мамы. Только так я спасу её. Она единственное дорогое, что у меня осталось в этой грёбаной жизни!
— А как же я?
Она смотрит на него немигающим взглядом, чувствуя, как зрачки становятся мутными из-за набегающих слёз. Нервы уже на пределе, словно оголённые электрические провода.
Ну же, Хосок, зачем ты пытаешься взывать к её чувствам? Зачем усложняешь её и без того непростую задачу?
— Ты… Я просто использовала тебя! — громко восклицает она, чувствуя, как по щеке бежит ненавистная слеза. Она срывается, пытаясь убедить в сказанном скорее себя, нежели парня. — Мне было хорошо с тобой, но не более. Теперь же пора с этим кончать!
Вытянутая рука продолжает дрожать, и Совон подхватывает пистолет второй. Сжимает зубы, но не отводит взгляд, потому что цель всегда должна видеть своего палача.
— Хорошо, если ты действительно этого хочешь — стреляй, — совершенно бесстрастно говорит Хосок, будто ему и вправду плевать. Будто Совон перед ним держит не огнестрельное оружие, а водяной пистолетик.
Наёмница делает судорожный вздох, после чего старается взять себя в руки. Перед ней стоит парень, который ей не безразличен, который всегда поддерживал и был рядом, которого она возможно… полюбила? Но сверху перед глазами всё равно проносится образ измученной и больной матери, которую вот уже почти год держат в заложниках, шантажируя тем самым Совон и заставляя её делать ужасные вещи.
Хосок, видя нерешительность и внутренние мельтешения девушки, вдруг поворачивается к ней спиной.
— Стреляй, — уверенно говорит он, выпрямив плечи, и затем тихо добавляет: — это ведь то, что ты умеешь лучше всего.
Девушка кладёт палец на спусковой крючок, делает глубокий вдох, который больше похож на предсмертный хрип, и глаза её наполняются решительностью.
Спустя мгновение лесную тишину разрывает громкий звук выстрела. С опушки возносится в небо большая стая испуганных птиц. Внизу обрыва слышится звонкий всплеск воды.
— Я не стану, — тихо говорит Совон и медленно опускается на дрожащих ногах на землю.
Хосок широко улыбается, но девушка этого не видит. Он смотрит вниз, туда, куда только что Совон бросила свой пистолет. Выбор сделан. Ими обоими.
— Погоди… — вдруг тянет Совон, вытирая руками влажное лицо. В голове у неё что-то щёлкает. — «Это ведь то, что ты умеешь лучше всего»? Но… Как? Ты знаешь, кто я?
Хосок ладонью заправляет растрёпанные волосы назад, медленно оборачивается и садится на корточки в метре от девушки.
— С самого начала.
Он следит за растерянностью на её красивом побелевшем лице и тянется к ней рукой, чтобы ласково провести пальцем по нежной щеке.
Совон словно проглатывает язык в эту секунду. Девушка абсолютно не знает, что сказать. Она была готова оправдываться перед Чоном, объяснять своё поведение и причины несовершённого преступления. Но никак не ожидала, что объясняться будут перед ней.
— Видишь ли... — Парень глубоко выдыхает, затем садится пятой точкой прямо на холодную землю, широко расставив ноги и скрестив руки в замок, приготовившись говорить. — Тот человек, который нанял тебя на работу год назад, — мой отец.
Из горла девушки вырывается глухой свист. Она широко раскрывает глаза и поднимает брови, искренне не понимая и не веря в происходящее. Что, блядь, здесь происходит?
— Но… Как? Всё это время? Ты знал? Зачем? Где моя мама?.. — едва успевая за потоком своих мыслей, озвучивает девушка самое важное.
— Чш-ш, я сейчас тебе всё объясню, — медленно проговаривает Хосок, стремясь успокоить девушку, чтобы она дала ему договорить. — Не волнуйся, с твоей матерью всё хорошо. Более того, её жизнь теперь в разы лучше, чем раньше, и её обеспечивают всем необходимым, в том числе и лекарствами.
— Я хочу видеть её!