Генри (снова в раздражении) это называется, дорогая моя, цивилизацией! Это компьютеры, реклама, это то, что обеспечивает нам комфортную жизнь. Твои лавандовые поля, может быть, и пахнут хорошо, но от них…от них нет толку.
Луиза (оторопело)…нет толку? Нет толку? Генри, как ты еще владеешь словами? От них нет толку! А от любви… есть ли толк? Неужели тебе мало того, что полем можно наслаждаться? Я выросла среди лавандовых полей, я бегала там…босая, собирая часть свой родины, вплетая ее в душу, а ты говоришь, что нет в этом толку?
Генри молчит, неловко переминаясь с ноги на ногу, осознает, что сказал все же лишнее.
Луиза. Я не верю! Генри, ты не был таким… ты любил мои поля. Ты любил лаванду! Разве нет?
Генри вздыхает, отходит от окна к креслу, осторожно опускается перед нею на колени, бережно берет ее за руку, некоторое время, молча, переплетает ее пальцы со своими, не то, пытаясь подобрать слова, не то успокоить, утешить ее.
Луиза (шепотом) Нет. Я не верю…
Генри (гладит ее по руке). Луиза, я не помню ни запаха лаванды, ни её формы. Я не отличу ее от другого цветка…
Луиза (в ярости вырывая руку) так ты лгал мне!
Генри (снова хватая ее руку и заключая в свои ладони) Луиза…да, лгал. Ты была нужна мне. Мне не нужна была лаванда или твои поля…или еще что-то там, нет. Мне нужна была ты и я готов был принять то, что тебе дорого. Ты сказала, что любишь свои поля и я…я сказал о том же.
Луиза (нерешительно глядя на Генри. Колеблется, не зная, вырвать ли руку или оставить в его ладонях). И всё же…эта была ложь?! Я понимаю – наверное…
Генри. Ты привыкнешь к моему городу, перестанешь замечать его. Я перестал.
Луиза (с усмешкой) я три года пытаюсь привыкнуть…
Генри. Ты перестанешь скучать по своим полям.
Луиза. Там, наверное, в этом году лаванды больше обычного - солнце было мягким…
Генри (слегка встряхивает Луизу). Луиза! Очнись, Луиза! Когда у нас будут дети, когда у нас будет семья…мы сможем дать детям лучшее образование города! Здесь много рабочих мест, здесь много возможностей! А что им делать среди твоих полей? Этот мир больше не принадлежит травам и цветочкам, это…
Луиза. Дрессированный свет!
Генри. Да, свет. Да, дрессированный, но он дает нам комфорт. И безопасность. И обеспечивает нас всем!
Луиза (в раздумьях) ты говоришь о детях? О наших детях?
Генри (слегка смущаясь) да... Луиза, мы прежде не говорили об этом, но…может быть, пришла пора? Мы знакомы уже давно, три года ты живешь у меня. Я думаю, что пришло время думать о будущем. То есть, о будущем нужно думать всегда, но за эти три года мы неплохо сжились и быт нас не разорвал, значит, семью мы сможем построить.
Луиза (неожиданно резко) я голодна. Давай поужинаем.
Луиза встаёт из кресла легко и изящно, генри неловко пытается отодвинуться, чтобы дать ей пройти, едва не теряет равновесие.
Луиза. Закрой шторы…я хочу зажечь свечи.
Картина вторая.
Небольшой стол в той же комнате вместо журнального столика. На столе Луиза расставляет тарелки, раскладывает приборы, бокалы. Генри разливает вино. Все происходит в молчании. Генри пытается коснуться иногда невзначай Луизы, но та отодвигается, словно бы случайно, давая ему больше места для деятельности. Разложив блюдо, расставив тарелки с овощами и салфетки, Луиза достает три свечи, прежде, чем зажечь их смотрит на Генри. Генри бросается к окну, на стекла со всех сторон опускаются жалюзи, но в комнате все равно еще слишком светло – свет дрессированных огоньков проникает через полоски жалюзи. Луиза зажигает три свечи, расставляет их в центре, немного подумав, гасит одну, оглядывается на окно и замершего у стекла Генри, кивает ему, приглашая за стол, и гасит еще одну свечу. На столе остается гореть еще одна свеча – в комнате чуть темнее, но все равно еще слишком светло.
Луиза (неуверенно) М…готово.
Генри (подходит к Луизе, отодвигает ей стул, помогая сесть) Спасибо (с нарочитой бодростью) выглядит аппетитно.
Луиза (со смешком недоверия). Именно что…выглядит.