Генри. Скажешь что-нибудь?
Луиза (слегка повернув голову). Этот дрессированный свет омертвляет твое лицо, ты знаешь об этом?
Генри (замирая) Что?
Луиза (теперь уже оборачиваясь полностью) Генри. Ты походишь на мертвеца. Ты знаешь об этом? Все вы в этом городе походите на мертвецов…без света, под пленкой, в пластиковом аду!
Генри. Это и твой город тоже!
Лиза пожимает плечами.
Луиза. Разве? Я три года пытаюсь с ним сжиться. И три года я трачу свою жизнь впустую. Какой смысл жизнь искать, если потом от этой жизни прятаться? Стоять на коленях, найдя эту самую жизнь?
Генри. Мы не дикие люди! Мы не варвары! Мы ци-ви-ли-за-ци-я. Мы не можем позволить себе то, что позволено было раньше. Это раньше, от безысходности, не могли питаться верно…и…
Луиза. Это время не для меня.
Генри. Чушь, Луиза. Ты же здесь! Ты со мною этим вечером, ты жива. Ты в реальности.
Луиза (повернувшись, отставляя бокал на жужжащий ящик с посудой, и даже не заметив, что бокал падает, разливая вино по всей поверхности белой крышки). Каждый вечер, Генри, в течение трех лет, я иду тебе навстречу, потому что люблю тебя. Но сегодня я иду навстречу тебе в последний раз. Это, если хочешь…наш последний вечер.
Картина четвертая.
Генри нерешительно делает к ней несколько шагов, Луиза скрещивает руки на груди, как бы ограждая себя от него. Генри отступает к окну, опирается на него, словно бы боясь потерять последнюю свою опору.
Генри (изменившимся голосом)…ка-ак?
Луиза. Перестань, это должно было случиться!
Генри. Нет…нет, я не верю! Я же…мы. Три года, Луиза! Три года!
Луиза (хриплым от волнения голосом). Мне тоже больно это осознавать, Генри, но сегодня ты заговорил о детях. Я не хочу, чтобы они жили так, как живешь ты. Как мы жили.
Генри. Это безопасно! Скоро все города будут такими!
Луиза (повышая голос, опуская руки) это безумство! Самое настоящее безумство! Пока будет хоть один уголок на земле, свободный от этого…от этого…
Луиза задыхается, не в силах унять возмущение или выразить его. Генри решительно подходит к ней, хватает за локоть, тащит к окну, Луиза пытается упираться, но Генри почти толкает ее к стеклу, Луиза успевает затормозить, выставив руку вперед.
Генри. Что ты видишь? Что ты, черт тебя дери, видишь?
Луиза (со слезами в голосе) Пустоту!
Генри (дыша тяжело, нервно, обходит ее кругом, тычет пальцем в окно). Это будущее! Оно уже здесь! У каждого времени свои правила и свой порядок. У будущего он будет идеальным.
Луиза (тихо) И что? Кроме порядка не будет ничего. Из порядка не рождается чувство. Из порядка не выходит любовь или ненависть…
Генри. Зато из него не выходит война! Не выходит смерть! Не выходит…
Луиза (отходя от окна боком) У нас с тобой не выходит, Генри…у нас.
Генри. Я был к тебе терпелив, Луиза! Я..уступал тебе.
Луиза (останавливается, с усмешкой глядя на него). Да-а?
Генри. Я позволял тебе жить мечтами.
Луиза. Это моя воля, а не твоя!
Генри (делает шаг к ней). Я позволял тебе свечи…
Луиза (вторит) от которых проку нет.
Генри. Я, в конце концов, нашел для тебя самые плотные жалюзи…
Луиза. Которые все равно пропускает эту дрессированную смерть.
Генри ударяет кулаком по столу. Стол тоненько дребезжит. Луиза отступает еще на два шага от стола, глядя со страхом. Впервые, глядя со страхом.
Генри (свистящим шепотом). Три года. Три…чертовых…года…
Луиза. Генри, прошу тебя, успокойся, мы говорили нормально, давай…
Генри хватает какую-то солонку стола и кидает ее рядом с Луизой. Она визжит, отскакивает, закрывая голову руками. Генри замирает, осознав, что натворил.
Луиза (отнимая руки от головы). Теперь тебе стало легче?
Конец первого действия.
Действие второе. Картина первая.
Та же комната. Та же обстановка. Генри сидит в кресле, обхватив голову руками. Луиза мирно и спокойно стоит у окна, глядя в комнату, прикрыв наполовину стекло жалюзи.