Генри в ярости отбрасывает письмо, поднимается из кресла, шатаясь, кричит.
Генри. Луиза! Луиза! Где ты, Луиза? Черт возьми, это уже не смешно!
Генри уходит куда-то вглубь комнаты, слышно, как он выворачивает вещи, распахиваются шкафы и дверцы, выдвигаются полки.
Генри. Луиза! Чёрт! Черт, черт!
Картина пятая.
Странный узкий вокзал, расчерченный по строгим линиям, по дорожкам и платформам. Люди идут мимо размеренно, на определенном расстоянии друг от друга, никто ни на кого не смотрит, кроме Луизы, которая облачена теперь в нежно-фиолетовое, легкое платье в пол, не имеющее многослойности. Луиза оглядывается по сторонам, смотрит то на небо. То на прохожих, пару раз чуть-чуть не налетает на того или иного гражданина. Ее чемодан на колесиках, она везет ее за собою легко.
Луиза (полушепотом) …три года, милый Генри, я потратила на твой искусственный город. Три года, я каждый вечер, не жалея ни себя, ни своей души шла к тебе навстречу. Три года я делала вид, что могу смириться со всем: со светом, от которого холодно, с водой, от которой только сильнее жажда, и с едой, от которой воротит. Три года, милый мой Генри, я делала вид, что мне не всё равно! Три года… я пыталась забыть лавандовые поля… кажется, мне сюда.
Луиза останавливается на отмеченном прямоугольном участке, быстро пробегает пластиковый билет в руках взглядом.
Луиза. Платформа «М», время пребывания в пути два часа. Поезд ожидается через тридцать семь минут, тридцать шесть… так вот. Три года, Генри, я пыталась забыть мои лавандовые поля. Я знаю, тебе всё это дико и непонятно, ты пытался потратить на мой мир свое время, но не смог проникнуться…и я не смогла. Тридцать одна минута сорок семь секунд. Интересно. Что будет, если поезд опоздает?
Рядом с Луизой то в одной точке, то в другой группируются люди, все, как один, утыкаясь в электронные билеты. Луиза с нетерпением оглядывается, смотрит поверх их голов. Граждане одеты в серые и коричневые брюки, юбки, костюмы. Они имеют какой-то пепельно-серый вид лиц, прячут взгляды…
Луиза. Я казалась тебе смешной, Генри, но вчера был последний вечер, когда я была смешной. Я иду… иду от будущего. Я иду домой. Двадцать семь минут… наверное, ты уже прочел мою записку. Я всегда была труслива! Мне хватило храбрости сбежать, но не хватило храбрости взглянуть на тебя.
К Луизе на безопасном расстоянии становится одна из женщин, таких же безликих, облаченных в бесформенный серый костюм с пепельным лицом. Луиза бросает на нее невнимательный взгляд, Женщина замечает его.
Женщина (сверяясь со своим билетом) Через двадцать три минуты отсюда едут на юг?
Луиза (с легкой полуулыбкой). Да, на юг.
Женщина (бесцветным голосом), спасибо.
Женщина утыкается в свой пластиковый билет, наблюдая за течением времени на карточке.
Луиза (нерешительно переступая с ноги на ногу) Э…простите?
Женщина (с удивлением поднимает голову) Вы мне?
Луиза(робко) да…я вам. Вы…откуда?
Женщина (ровно и холодно) Я с юга.
Снова опускает голову к билету.
Луиза (еще более нерешительно) Я тоже с юга!
Женщина не реагирует.
Луиза. Может быть, мы с вами земляки?
Женщина (поднимает на нее равнодушный взор) Может быть.
Луиза. Я возвращаюсь домой.
Женщина не реагирует, снова опускает голову, Луиза перемещается обратно в центр своего прямоугольника.
Луиза (еще тише). Какая холодность! Южное солнце согреет ее взгляд и слова. Юг излечит…он всегда лечит. Так странно – я три года жила в Городе, три года я жила с Генри, вела быт, вела семью, дом и что же? Маленький чемодан вещей – вот и все, что осталось у меня от трех лет. Три года под маленькой пластиковой крышкой хранят несколько моих тряпок. Вот и все. Пластик…девять минут…
Луиза слегка ежится, хоть ветра нет и холода тоже.
Луиза. Ничего…скоро-скоро. Генри. Может быть ты, однажды, найдешь меня? Ты же знаешь, как меня искать. Я знаю – ты найдешь, если захочешь. Я иду домой, потому что не могу быть в твоем доме. У меня есть свой. Он отличается от твоего. Генри, я жуткая трусиха. Такая жуткая трусиха!
Луиза (тихонько напевает себе под нос, также немузыкально, со слезами). Я молюсь, чтоб ты забыл, /Это пепел, этот дым. /Я молюсь, чтоб ты оставил/Этот мир, которым правил.