Он тщательно прицелился и открыл огонь. Почти безмолвно штурмовая винтовка выплевывала свои двенадцатимиллиметровые патроны, специально разработанные, чтобы убивать человека на расстоянии двух километров. С трехсот метров они прошивали пуленепробиваемый жилет легко, как хлопковую футболку. Четверо мужчин упали.
Вот и кончено.
Бурый и Черный осторожно приблизились к пылающему фургону. Вошли внутрь, вышли с большими двадцатикилограммовыми чемоданами, по два на брата, и скрылись в подъезде небольшого жилого дома.
Все получилось.
В лучшем виде.
Белый в последний раз посмотрел на вертолет и отложил гранатомет, а Серый отложил винтовку.
Оружие им больше не понадобится.
И они побежали.
На четырех лапах, чтобы быстрее.
Жан-Жан родился под резковатым неоновым светом безымянного родильного дома рядом с погрузочной платформой большого торгового центра. Жизнь ему предстояла, по крайней мере в начале, относительно похожая на жизнь всех его ровесников: он вырос с родителями, на пятидесяти квадратных метрах, которые архитектор ухитрился разделить на частично оборудованную кухню, столовую, гостиную, ванную с туалетом, две спальни и террасу, ширины которой как раз хватало, чтобы выставить мусорные мешки, когда они наполнялись. Первые три года своей жизни он проводил долгие дни в перегретых яслях, где пахло капустой с семи утра, мочой с часа дня и жавелевой водой все остальное время.
Подобно большинству других детей, как только в его мозгу сформировались понятия прошлого и будущего, он долго жил на границе реального мира и мира грез. Он был птицей, парил над городом и садился на крыши высотных домов, он дрался с трехглавым драконом, одна голова которого изрыгала огонь, он вел машину на ядерном реакторе по кухонному линолеуму между ног матери. Видя и слыша родителей, возвращавшихся домой после рабочего дня, он чувствовал, что жизнь — испытание, столь же тяжкое, как долгая ангина: его мать обновляла ассортимент в отделе быстрого питания крупного торгового центра, раскинувшегося в двух шагах и окруженного диковинной аурой всемогущества, подобно святому месту. Он видел, как она уходит каждое утро и возвращается каждый вечер, вымотанная рабочим ритмом, жестким графиком, неизменно агрессивным начальством. Она не была создана для этого. Ее родители выбрали генетический код среднего показателя торговой марки «Пионер-геном», не самый крепкий организм, предназначенный работать тридцать пять часов в неделю в тихом офисе, а не пятьдесят расставлять сандвичи в холодильниках. При мысли о матери вплоть до сегодняшнего дня перед его глазами сразу вставал образ женщины с бледным лицом, отчаянно пытающейся вырастить грядку базилика на террасе, выходящей на север, словно повинуясь древнему инстинкту, сохранившемуся с тех времен, когда люди любили окружать себя живым и съедобным.
Отец же занимал малопонятную должность отраслевого менеджера в компании, занимающейся поставкой кондитерских изделий на кассовые аппараты. Дома родители все делали быстро, потому что домашние дела тоже были обязанностями, напоминавшими им рабочие: накрыть на стол, разогреть еду, убрать со стола, включить посудомоечную машину, постирать, погладить рубашки, искупать Жан-Жана и, наконец, уложить Жан-Жана. После этого они были свободны. Включали телевизор, смотрели разные каналы наобум и часто засыпали перед голубым экраном, точно изнуренные лошади, перепахавшие за день гектары земли.
Родители жаловались на жизнь, на что они только не жаловались: на некомпетентного поставщика, на отсутствующего заведующего сектором, на тирана директора торговой зоны, на блатного начальника отдела продаж.
Они много работали, быстро старели и, ворча, оплачивали счета, по их мнению, непомерно завышенные и слишком многочисленные.
Его первой мечтой, как только в детском мозгу сформировались понятия прошлого и будущего, было, нарядившись в костюм волшебника, стать всемогущим и вершить справедливость. Тогда он мог бы наказать хулиганов, которые поджигали в доме почтовые ящики, мочились в лифте и гадили на лестничной клетке. Он мог бы раз и навсегда внушить соседу, что собака существует не для того, чтобы срывать на ней злость с помощью бамбуковой палки, и мог бы раз и навсегда решить проблему с неизбежными тумаками и шишками на школьном дворе.
А потом, он сам не знал как, его ум остепенился, перестал думать об этих глупостях и прочно укрепился в действительности. Он больше не летал над городом, забыл про дракона, убрал в ящик машинки, сложил костюм супергероя и обратил взгляд в будущее.