Во вновь наступившей в маленьком крематории тишине Черный вернулся на скамейку к братьям. От эмоций им всегда делалось не по себе. Эмоции Черного были на грани порнографии. Никто из них понятия не имел, что теперь делать, но каждый знал, что слова Черного не были фигурой речи: когда он говорил «убьем», это значило «убьем», а когда говорил «съедим», это значило «съедим».
Гроб из фальшивого светлого дерева, в котором лежало тело Мартины Лавердюр, мягко скользнул к жерлу печи. Сотрудник похоронного агентства убедился, что дверь печи закрыта, и включил музыку, принесенную Белым, — он особо не выбирал, взял первую классику, которая попалась под руку, чтобы было как в кино.
Четыре молодых волка ехали обратно молча. Белого слегка подташнивало. Он устал. Подготовка налета была долгой, и он до сих пор не смог дать своей нервной системе нескольких дней отдыха, в которых она нуждалась. Бурый вел семейный «Пежо-505».
Белый сидел рядом с ним. В зеркальце заднего вида он видел Черного, выглядевшего пугалом в костюме от Армани.
Белый обернулся и посмотрел брату в лицо.
— Мы сделаем это сейчас же… А потом позволим себе отпуск.
Он вложил в эти слова всю братскую теплоту, на какую был способен. Черный поднял на него глаза и кивнул. Рядом с ним Серый, как будто провода соединились в его мозгу, весь подобрался и достал из кармана карточку.
— Большой негр дал мне это. Здесь все: имя типа, его жены, адрес их квартиры, его расписание, даже адрес родителей жены…
— Убьем… Вместе… Быстро… — сказал Черный.
Белый сделал усилие, чтобы не поморщиться. Он ответил:
— Послушай… Мы найдем этого типа… Остальное не важно, тебе не кажется?
Семейный «Пежо-505» ехал на скорости сто тридцать километров в час по плохой дороге. Погода стояла странная, серая, как шифер. В нескольких сотнях метров над ними тяжелые тучи, нагруженные гектолитрами воды, зависли в неподвижности, как будто небо ожидало чего-то, чтобы пролиться дождем.
Крик Черного прозвучал как удар грома. Машина вильнула, но Бурый удержал руль.
— НЕТ!!!!! ВМЕСТЕ!!!!! БЫСТРО!!!!!
Черный стоял на заднем сиденье и, казалось, готов был вонзить когти в глаза Белого. Белый видывал своего брата в ярости и точно знал, что делать.
— Хорошо, — сказал он ласково. — Вместе и быстро.
Черный сел. Больше никто ничего не сказал. Сказать было нечего.
Крупные капли дождя, смешанного с пылью, застучали о ветровое стекло.
Бурый включил дворники.
На обратном пути Жан-Жан и Марианна едва обменялись парой слов. Полил грязноватый дождь. Без всякой на то причины Жан-Жан снова подумал о Бланш Кастильской. Вообще-то Жан-Жан и не переставал о ней думать.
И желание поцеловать долгим поцелуем ее изящные губки становилось час от часу все острее.