— Мне правда очень жаль… Попытайся посмотреть на это как на неприятность, в жизни всякое бывает.
— Неприятность?
— Да.
— Твои братья убили моего мужа, привезли меня оода, чтобы насиловать неделями…
— Нет… Не для того…
— Ты называешь это неприятностью. Твою мать, ты совсем дурак!
Марианна сорвалась на крик. Ее запах стал сильнее. Такой чудесный, что у Белого слегка закружилась голова.
— Да. Я, наверно, дурак. Но я не знаю, что еще тебе сказать. Я тебе предлагаю: иди домой.
Повисла долгая пауза.
— Это все?
— Да.
— Конец истории?
— Ну да.
— Вы не боитесь, что я вернусь домой и позвоню в полицию? Ваш адрес я знаю.
— Мне придется пойти на этот риск, потому что я неспособен тебя убить.
— Вот как… по вам не скажешь, чтобы это было для вас проблемой.
— Действительно… Но ты пахнешь… Хорошо пахнешь… Убить тебя — все равно что отрезать себе руку… Да и то… руку я бы смог отрезать, если бы было очень надо. Убить тебя — это хуже. Это все равно что я умру.
Марианна была как будто тронута. Белый заметил, как слегка окрасились зеленью ее шея и щеки.
— Назови мне причину не сдать вас полиции, когда я вернусь домой? — спросила Марианна.
— Я не знаю. Скорее всего, и я бы на твоем месте все рассказал. Не знаю. У меня нет веской причины… Наверно, вообще никакой нет. Я знаю одно — убить тебя я не могу.
— Вы можете удерживать меня здесь силой.
Белому показалось странным, что эта женщина сама подставляется, но он сказал себе, что, пожалуй, она просто опасается его.
— Это был бы лучший выход, что правда, то правда. Но это значило бы применить к тебе насилие… От одной этой мысли меня тошнит… Самому странно…
— Ясно. На мой взгляд, у вас большая проблема… Не знаю какая, но мне плевать, — сказала наконец Марианна и встала.
Сердце Белого сжалось, в точности то же самое сказала ему когда-то маленькая булочница.
— Я знаю… Мне это уже говорили.
На этот раз Марианна не ответила. Она только кивнула головой и направилась к двери.
Не успела она до нее дойти, как дверь распахнулась настежь.
Пришли Серый, Бурый и Черный.
Квартира Бланш Кастильской оказалась темной, захламленной и крошечной.
Когда хозяйка предложила Жан-Жану и его отцу присесть, пока она сварит кофе, им пришлось, в некотором замешательстве, сдвинуть тонны вещей, валявшихся на диване: тарелки, чашки, смятые одежки, папки и накладные, казалось, выброшенные сюда долгим и сильным штормом.
Пока хозяйка рылась в шкафчике в поисках растворимого кофе («Я никогда его не пью, но уверена, что у меня где-то был», — сказала она), Жан-Жан спрашивал себя, не стоит ли ему быть «поактивнее», не надо ли что-то сделать, проявить инициативу, но с этой ситуацией он не справлялся еще вчера, а сегодня тем более.
После посещения его квартиры полицейский Тич, определенно мотивированный своей работой не больше, чем кассирша фаст-фуда в час перед закрытием, заявил, что, «поскольку нет ни тела, ни свидетельств нападения, он на данный момент ничего не может сделать, если будет что-то новое, пусть звонят». Бланш Кастильская тщетно пыталась изложить ему историю про четырех молодых волков, про их мать, ее смерть, вероятную месть… Тич пожал плечами и сказал, что он все понимает, но если в полиции станут прислушиваться ко всему, что люди «предполагают», концов не найдешь.
Бланш Кастильская подумала немного и сказала:
— Я думаю, будет благоразумнее, если вы поедете ко мне. Надеюсь, вас это не стеснит. Я постараюсь быстро найти выход.
— А Марианна?
Бланш поджала свои красивые губки.
— Я не знаю… Надо будет что-нибудь придумать…
Они забрали машину отца Жан-Жана у комиссариата и поехали к дому Бланш.
Теперь она вернулась с кофе в разномастных чашках, одну из которых украшала надпись «На память о Праге» и стилизованный Карлов мост.
— Мне надо позвонить, — сказала она, уходя с мобильным телефоном в руке в самый темный угол своей темной квартиры.
Жан-Жан слышал, как она говорила на иностранном языке. Кажется, на немецком, но он не был уверен. Отец рядом с ним пил кофе, полузакрыв глаза. Жан-Жан почувствовал себя виноватым: отец стар, вся его жизнь была лишь имитацией жизни, и этот внезапный прыжок в реальность наверняка его вымотал.
— Знаешь, я никогда не понимал, что ты делаешь с этой женщиной, — сказал отец, не выпуская из рук чашки с кофе.
Жан-Жан пожал плечами.
— Я думаю, большинство людей сходятся случайно. По недоразумению. А потом остаются вместе, потому что это проще, чем разойтись.