Бланш поблагодарила ее, и они покинули игровую площадку с грязными детишками.
— Это подбросило вам какую-нибудь идею, — спросил Жан-Жан, — я хочу сказать, с системной точки зрения?
— Не пойти ли нам куда-нибудь поесть? Я умираю с голоду, — предложила Бланш вместо ответа. — Поговорим по дороге.
В машине Жан-Жан долго молчал, задействовав всю свою энергию на поиски темы для разговора. Он пытался придумать что-нибудь кроме этой истории, что-нибудь такое, что приблизило бы его к Бланш, он хотел вызвать ее на откровенность, чтобы, может быть, суметь стать в глазах молодой женщины не только «работой».
— А вообще, как вы попали в службу «Синержи и Проэкшен»?
— Послала резюме, прошла собеседование.
— А… — выдавил Жан-Жан, чувствуя себя идиотом.
— Извините меня… Это правда работа довольно необычная. Скажем так, у меня своего рода призвание.
— Призвание к внутренней безопасности?
— В каком-то смысле. Но это вряд ли может быть интересно.
— Мне очень интересно!
— Ладно… Если хотите… История долгая, начать придется с моей бабушки… Моя бабушка была русской, вся моя семья из России…
— А, вот откуда ваш славянский тип?
Бланш улыбнулась.
— Конечно. Итак. В то время Советский Союз придавал большое значение своему имиджу за границей, а вы же знаете, что один из лучших способов добиться хорошего имиджа — блистать в спорте на международном уровне. Олимпийские игры, например, были идеальной витриной для «социалистического чуда».
— A-а… Знаменитые русские пловчихи! — подхватил Жан-Жан.
— Нет, пловчихи были болгарские. Русские девушки блистали в гимнастике… Как, кстати, и румынские.
— А…
— Ладно, короче, для русских фишка состояла в том, чтобы дать совсем юным девушкам шанс стать чемпионками. Это значило, что команды рекрутеров разъезжали по стране в поисках девочек пяти-шести лет из бедных семей, для которых они были обузой, и этим семьям предлагали вырастить их дочерей за государственный счет. Одной из них была моя бабушка.
Перед глазами у Жан-Жана встал образ крошечной русской девочки шести лет от роду, садящейся в черную машину и покидающей родителей навсегда. Бланш продолжала:
— Что ожидало этих девчонок? Ничего хорошего. Долгие часы тренировок и каждодневная боль в надежде сделать из них машины по добыванию медалей. Моя бабушка была крепкой и ловкой, и ее включили в сборную на чемпионат мира. Ей было четырнадцать лет.
— Ваша бабушка участвовала в чемпионатах мира по гимнастике? — впечатлился Жан-Жан.
— Да. Только она еще не знала, что делали с девочками, чтобы довести их до пика формы.
— Им давали допинг?
— В каком-то смысле. Скажем так, эта наука была еще не на высоте, и методикой спортивных врачей было делать девочек беременными.
— Беременными?
— Да, перед самыми соревнованиями. Беременность вызывает в организме гормональный взрыв, делающий женщину наиболее «конкурентоспособной». После соревнований достаточно было сделать аборт, и дело в шляпе.
— Но от кого они беременели?
— От кого придется… От мальчиков из команды, тренера, самого врача… Им объясняли, что речь не идет ни об удовольствии, ни о любви, что это продолжение их тренировок… Забивали им головы всякой идеологической чушью, и в большинстве случаев девушки не артачились.
— В большинстве случаев?
— Моя бабушка поддалась в первый раз. Во второй раз она забеременела от массажиста, типа лет пятидесяти, который разминал девушек после тренировок, и решила сбежать и сохранить ребенка. Этим ребенком была моя мать.
— Невероятно!
— Мне пришлось рассказать вам все это, чтобы вы лучше поняли дальнейшее. Надо понимать, как моя мать была воспитана: как выжившая, в скрытности и в нищете. Бабушка была очень молода, не знала толком, как растить ребенка, многое упустила. Моя мать выросла с ощущением, что ее жизнь держится на волоске. Поэтому, когда она в свою очередь забеременела, ей хотелось, чтобы ее ребенок был… как можно выносливее…
— Она сделала апгрейд?
— Да… Лучше сказать, взяла то, что давали… В России первым на этот рынок вышел промышленный конгломерат «Газпром». Он выкупил копирайты на большинство грызунов и мелких млекопитающих, которые водятся на Востоке: крысы, мыши, барсуки и так далее.
— И что же выбрала ваша мать?
— Выдру.