И тут в дверь постучали.
Она почувствовала, как Серый на ней замер.
Черный рядом с ней поставил игру на паузу.
Она очень отчетливо ощутила, как по квартире пробежала волна тревоги, словно дрожь по телу.
Серый и Черный медлили.
Черный по-прежнему с джойстиком в руке. Серый по-прежнему верхом на ней.
Но оба не двигались и молчали.
Стук повторился. Три коротких четких удара.
Марианна знала, что происходит в головах у волков: известно, что это они украли деньги торгового центра, и блондинке, которую окучивает Жан-Жан, возможно, удалось убедить полицию вмешаться.
Серый встал. Она отдышалась и, несмотря на ноющую спину, сумела встать на ноги.
Что бы ни случилось, теперь она могла защититься.
Серый открыл дверь, впустив высокого чернокожего мужчину, чья правая щека была перечеркнута шрамом, толстым и розовым, как слизень.
— А, это ты… — сказал Серый. Мужчина кивнул.
Серый провел вновь прибывшего в гостиную, и, против всяких ожиданий, Черный встал и крепко обнял его, как дорогого друга после долгой разлуки.
— Я пришел, потому что у меня есть для вас новости, — сказал гость.
— Давайте лучше подождем брата, — ответил Черный. — Решения принимает он.
— Как же… — буркнул Серый.
Мужчина сел в большое кресло, в котором Марианну только что чуть не изнасиловали. Он покосился на нее.
— Вы плакали, мадемуазель?
— Нет, — покачала головой Марианна. — Просто глаза покраснели, вот и все.
Медленно прокладывая себе путь сквозь липкую скуку, наконец наступил вечер.
Жан-Жан переоделся в раздевалке, слушая Акима, коллегу лет девятнадцати, который высказывал свои суждения об обществе, по его мнению, «морально разложившемся». Жан-Жан согласно кивал, чтобы не вступать в неинтересную ему дискуссию. Он добрался до своей машины, стиснув зубы, готовый к боли, но ничего не произошло.
В машине он почти пожалел, что его не убили, потому что живой он будет обязан сдержать обещание, данное сегодня самому себе: поцеловать Бланш Кастильскую этим же вечером, как только представится случай.
Жан-Жан подъехал к ее дому, ключи она ему дала. Он поднялся в квартиру и нашел отца в той же позиции, в какой оставил его утром: прилипшим к экрану компьютера. Настроение еще упало: как он попытается поцеловать Бланш Кастильскую, когда здесь отец? Черт побери, может ли мужчина надеяться быть минимально привлекательным для девушки в присутствии отца? Это ведь автоматически превратит его в папенькиного сынка? Да какую девушку привлечет папенькин сынок?
Надо было, хотя бы на сегодняшний вечер, удалить отца.
Жан-Жан подошел к нему. На экране компьютера по карте незнакомой территории перемещались красные и синие фигурки — армии. Отец выбирал боевые единицы и ставил перед ними боевые задачи.
— Папа? — сказал Жан-Жан.
Вместо ответа глаза отца лишь скользнули по нему и снова обратились к светящемуся экрану. Жан-Жан повторил:
— Папа… Сегодня вечером мне надо будет поговорить с Бланш о… о личном…
Отец снова поднял глаза, но на этот раз задержал взгляд на сыне.
Он долго молча смотрел на него и наконец спросил:
— Ты уверен в том, что делаешь?
Жан-Жану стало не по себе: он не хотел вступать в такие разговоры с отцом. Он никогда не обсуждал с ним свои чувства и начинать не собирался.
— Сегодня вечером… — Он поколебался… — Ты сегодня вечером не мог бы просто уйти? Я ничего не имею против тебя. Я просто хочу побыть наедине с Бланш.
Отец кивнул.
— Я понимаю, — сказал он и встал.
В хаосе квартирки Бланш он долго искал глазами свою куртку. Наконец нашел ее рядом с надувным матрасом, в эти несколько дней служившим ему кроватью, под кипой рукописных досье на немецком и пустых упаковок из-под чипсов.