Уже направляясь к двери, он вдруг как будто что-то вспомнил:
— Ты помнишь, как много лет назад, когда еще жива была мама, я решил, что засиделся на посту отраслевого менеджера, и хотел перейти в супервизоры, чтобы дать новый толчок моей карьере. Помнишь?
Жан-Жан не помнил, и ему не хотелось, чтобы отец задерживался в дверях.
— Не важно, — продолжал отец, — когда я подал на место супервизора, оказалось, что для фазы отбора хозяева обратились к сторонней компании, чтобы ничего не оставлять на волю случая. Мне и другим кандидатам пришлось пройти кучу тестов, всяких дурацких тестов: тесты Рейвена на уровень интеллекта, РМ 38, где надо дополнять серии картинок, тесты на логику, тесты Боннарделя на вербальное понимание, BV8, тесты с кубиками Кооса, все эти разноцветные грани и картинки, которые надо воспроизводить. И знаешь что? Уверяю тебя, я прошел их хорошо, сам удивился, но даже получал удовольствие. А потом… А потом были личностные тесты, вся эта чушь, когда надо придумывать истории: тематический апперцептивный тест Мюррея, обозрение темперамента Гилфорда — Циммермана с тремя сотнями утверждений, на которые надо отвечать «да», «нет» или ставить вопросительный знак. Но фишкой того типа, который давал нам все эти тесты, фишкой, в которую он верил крепче всего, был «тест дерева». Ты знаешь, что такое тест дерева?
Жан-Жан не знал.
— Тест дерева — это когда тебя просят нарисовать четыре дерева на четырех чистых листах. Ну вот, ты рисуешь, а тип смотрит, как ты это делаешь, с дебильным выражением, знаешь, такое выражение, когда не хотят иметь никакого выражения, но ты видишь, что выражение все-таки есть, выражение типа, который тебя оценивает и чувствует себя выше, потому что думает, что со своим тестом дерева знает о тебе больше, чем ты сам, понимаешь?
Жан-Жан понимал.
— Короче, тест дерева — это полнейшая чушь, все равно что верить в таро, в маятник или там в единорогов. Но это входит в фазу отбора, так что выбора у тебя нет, и ты все равно проходишь тест. А потом, через несколько дней, получаешь письмо, в котором тебе сообщают, что ты отсеян. А ведь я прошел все остальные тесты, я знаю, что прошел, тесты на логику — это просто логика: ты знаешь, что хорошо и что плохо, в общем, я понял, где провалился — на тесте дерева. Тогда я захотел понять почему и почитал про этот тест, все пытался понять, как эти парни, которые заставляют тебя рисовать четыре дерева, толкуют твои рисунки. И хочешь знать, как они это делают?
Жан-Жан кивнул.
— Ну вот, первое дерево якобы отражает твои реакции перед новым и неизвестным, второе твою адаптацию к повседневности, третье твои желания, а четвертое страдания и травмы твоего детства, следы которых остались до настоящего времени… Какая хреновая хрень! В общем, короче, когда я проходил этот тест, я чувствовал, что надо быть осторожнее, что есть какая-то чертова психологическая засада за этими деревьями, и я нарисовал не слишком маленькие и не слишком большие, прямые, ровные, с листьями, но в меру… Самые что ни на есть нормальные деревья… А хочешь знать, почему я провалил тест дерева?
— Да, — сказал Жан-Жан, глядя, как бежит по кругу стрелка часов, и чувствуя, что Бланш вот-вот вернется.
— Я провалил тест дерева, потому что пририсовал им корни. Дурацкие корни, чертовы корни.
— Ну и что?
— Ну и в повернутых мозгах этих чертовых психологов деревья с корнями рисуют только дети, алкоголики и умственно неполноценные, ты можешь в это поверить?
— Я… я не знаю…
Отец покачал головой. Воспоминание об этой истории его явно пришибло. Он открыл дверь, Жан-Жан видел, что он хочет еще что-то сказать, и мысленно взмолился, чтобы это было не слишком надолго.
— Во всяком случае, после этого я начал задаваться вопросами о себе: о жизни, которую прожил, о выборах, которые делал, о детстве… И все такое… Я пытался прощупать мое «глубинное я», чтобы понять, что за больной там прячется. Ничего такого не найдя, я ударился в панику, мне казалось, что с каждым днем я все глубже вязну в чем-то зыбком и темном… Я так замучился спрашивать себя, почему пририсовал корни этим деревьям, что, уверяю тебя, начал думать о смерти… Не будь рядом твоей матери… Долго я не мог выкарабкаться…
— Папа… — начал Жан-Жан, всерьез опасаясь, что отец так и простоит весь вечер в дверях. Отец поднял палец, давая понять, что хочет добавить еще только одну вещь:
— И в конечном счете эти тесты навели меня на размышления… Я крутил это в голове так и этак неделю за неделей… И решил… Я решил, что ВСЕ ЭТИ ТЕСТЫ И ВОПРОСЫ НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ НАЙТИ НАИЛУЧШИЙ ПРОФИЛЬ. ЭТО ТОЛЬКО ОПРАВДАНИЕ. ОНИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОЗВОЛИТЬ МАЛЕНЬКОЙ КАСТЕ ПРИБРАТЬ К РУКАМ ДРУГУЮ… И если бы мне пришлось заново пройти эти тесты, я бы все равно пририсовал деревьям корни, потому что корни, хотят они того или нет, корни у деревьев есть! Понимаешь, у деревьев есть корни!