Только я не знаю, что эти пеняющие знают про большевиков, по-моему они путают большевиков с мультяшным котом Леопольдом. Настоящие же большевики не подбирали «интеллигентные» эпитеты в адрес некоторых своих противников, хотя, те мрази и та шваль, с которыми нам сегодня приходится иметь дело…
Интересно, как они друг друга находят? Такое впечатление, что точно — по запаху. «Красное Радио». Ведущий канала, Саша, пытался меня убедить, что «Красное Радио» — не ресурс Платошкина. Он просто Платошкину площадку предоставляет. Может быть, может быть…
«Персоне не повезло, я должен сказать. Когда я был студентом, я ничего не знал про Троцкого. У нас он либо замалчивался, либо писали как-то так, что это враг советской власти и прочее. Он был очень толковым человеком. Журналист, с нуля создавший рабоче-крестьянскую Красную армию, которая привлекла в свои ряды 75 тысяч офицеров, включая выпускника Пажеского корпуса генерала Брусилова, который был назначен генерал-инспектором кавалерии Красной армии»
«Троцкий был классическим марксистом» — Соловейчик, ставший постоянным гостем Красного Радио. На запах прибежал?
Причем, если вы им зададите вопрос: вы, господа, троцкисты? — то они и обиду изобразят. Троцкистами они называть себя категорически не желают, даже в отношении нас не так давно целая кампания была: «Антипартийцы» привычку взяли всех троцкистами незаслуженно клеймить!
Но, как кобели, унюхавшие мочу суки на заборе, теряют голову, так и эти сдержаться не могут. На «Красном Радио» появился еще один гость, теперь он уже в стримах с Захарьящевым там участвует — Алексей Маляревич, автор канала «Книжная Берлога». На своем ютуб-канале он, критикуя меня, высказался про «Как закалялась сталь»:
«То же самое касается романа „Как закалялась сталь“. Там есть дровосек Губанов (герой кинофильма „Коммунист“, который раскритиковал друг Маляревича Сперанский — авт.) по сути, который пытается всё в одиночку исправить, причем исправляет он это в ущерб своему здоровью. Вот единственное, в чем его отличие от Губанова. Надо пойти там дрова нарубить в лес — пожалуйста. Причем идет специально там без штанов, без телогрейки, потом его девушка привозит ему телогрейку: на, грейся, пожалуйста. А раньше привезти нельзя было? Ну это просто бред какой-то, я не знаю, эта книга, которую надо было запрещать в Советском Союзе, а ее, наоборот, пиарили, как образ коммуниста, вот и допиарились потом. Что коммунист — это жертвенная натура, она должна жертвовать. С какого перепуга?».
Нельзя сказать, что я его спровоцировал, что это проявление несдержанности, вызванной моей грубостью по отношению к Маляревичу, о романе Островского этот тип гораздо раньше еще выпустил откровенно пошло-клеветнический ролик. Вроде бы, задирать свой собачий хвост на великий роман Островского, когда ты себя перед публикой позиционируешь сочувствующим идеям коммунизма — величайшая глупость, откровенный самострел, но — как удержаться, если забор так призывно пахнет?! «Я ваш, я из вашей стаи, возьмите меня с собой! Я на Павку Корчагина гавкаю!».
Не из-за этих ли строк в «Как закалялась сталь» Маляревич, это дерьмо на палочке, облаял великий роман:
Таля вынула из пачки бумаг листок и, пробежав его глазами, прочла:
— «Практическая работа заброшена, уже четвертый день все бюро в районах, троцкисты развернули борьбу с небывалой остротой. Вчера произошел случай, возмутивший всю организацию. Оппозиционеры, не получив в городе большинства ни в одной ячейке, решили дать бой объединенными силами в ячейке окрвоенкомата, в которую входят коммунисты окрплана и рабпроса. В ячейке сорок два человека, но сюда собрались все троцкисты. Мы еще не слыхали таких антипартийных речей, как на этом заседании. Один из военкоматских выступил и прямо сказал: „Если партийный аппарат не сдастся, мы его сломаем силой“. Оппозиционеры встретили это заявление аплодисментами. Тогда выступил Корчагин и сказал: „Как могли вы аплодировать этому фашисту, будучи членами партии?“ Корчагину не давали говорить дальше, стучали стульями, кричали. Члены ячейки, возмущенные хулиганством, требовали выслушать Корчагина, по, когда Павел заговорил, ему вновь устроили обструкцию. Павел кричал им: „Хороша же ваша демократия! Я все равно буду говорить!“ Тогда несколько человек схватили его и пытались стянуть с трибуны. Получилось что-то дикое. Павел отбивался и продолжал говорить, но его выволокли за сцену и, открыв боковую дверь, бросили на лестницу. Какой-то подлец разбил ему в кровь лицо. Почти вся ячейка ушла с собрания. Этот случай открыл глаза многим…»?