— Ваш кофе.
Сонгон поставил кружку на стол и налил в нее кофе.
— Спасибо. Ах да, говорят, тот иранский фильм скоро пройдет таможню.
— Хорошо. Когда получим, опять работы прибавится.
— Да, наверное.
Дождавшись, пока Сонгон вернется на свое место и сядет за стол, Киен снова открыл письмо. Он свернул все пооткрывавшиеся окна и оставил лишь последнее. Наконец показалось ключевое послание.
Киен сглотнул густую слюну. Залпом осушил кружку уже остывшего кофе, стоявшую рядом с мышью. Если память ему не изменяла, это трехстишие означало приказ № 4. Он развернулся и достал с полки пятьдесят третий том «Шедевров мировой поэзии» издательства «Минымса». На шестьдесят седьмой странице было то самое хокку Мацуо Басё. На ладонях выступил пот. Киен несколько раз согнул и разогнул пальцы рук, пытаясь снять напряжение. Он с дрожью в сердце отнял от шестидесяти семи шестьдесят три, год своего рождения. Четыре. Отрицать дальше было уже невозможно: это был он, приказ № 4 — впервые за все эти двадцать лет.
Это хокку предваряет пояснение поэта: «Провожу ночь на корабле в бухте Акаси». Местечко Акаси славилось ловлей осьминогов. Рыбаки, зная, что осьминоги любят забираться в углубления, по ночам расставляли по дну ловушкм в виде глиняных горшков. Наутро их доставали из воды вместе с добычей. Угодивший в такую ловушку осьминог видел свой последний сон «под летнею луной».
Киен стал листать сборник. В восьмидесятые книги и поэзию снова начали использовать для передачи секретных сообщений благодаря Ли Санхеку из «35-й комнаты». Не нужны были никакие таблицы случайных чисел и коротковолновые радиоприемники. Достаточно только нескольких книг и хорошей памяти. Для отдачи приказа № 4 использовались несколько стихотворных сборников. Среди них были и поэтические циклы Пабло Неруды, и афоризмы Халиля Джебрана. Это трехстишие по своему содержанию было чем-то близко приказу № 4, отчего ощущение реальности происходящего приходило с трудом. Это был он. Хокку Мацуо Басё об осьминоге идеально соответствовало значению приказа. Попавшее в руки Киена стихотворение средневекового японского монаха было истощено, подобно исхудалому верблюду на исходе долгого перехода через пустыню. От обилия тонких поэтических деталей и подтекстов ничего не осталось, существовало лишь одно-единственное значение: «Ликвидировать все следы и немедленно вернуться. Приказ не подлежит отмене».
Все это время Киен жил в полной уверенности, что никогда не получит этот приказ. Нет, не только этот приказ — он думал, что все приказы вообще были отсрочены навсегда. Но приказ получен. Он не мог понять, кто, зачем и почему именно сейчас направил его. Постукивая пальцами по столу, он пытался собраться с мыслями. После отстранения Ли Санхека в течение десяти лет никто ни разу не направлял никаких приказов. Все агенты, которых тот заслал на Юг, оказались полностью отрезаны, и каждый сосредоточился лишь на собственном выживании, ничего не зная — нет, скорее, не желая знать, — о существовании другого.
Может, это ошибка или чья-то дурацкая шутка? Возможно, приказ предназначался кому-то еще, а к нему попал по ошибке, или его должны были прислать позже, но он пришел слишком рано. Нет, тот человек по телефону явно назвал его имя. Может, Ли Санхек вернулся в группу связи № 130 и теперь собирает всех засланных им агентов? Киен был в замешательстве, как будто увиденный накануне страшный сон стал реальностью. Он никак не мог поверить в происходящее. Чтобы узнать подробности о том, когда, куда и как возвращаться, необходимо было пройти еще несколько этапов расшифровки, но он не стал этого делать. Вместо этого Киен встал и направился к двери. По пути он задел ногой пластмассовую мусорную корзину в проходе, и та с шумом перевернулась. Она стояла на своем месте несколько лет, и он ни разу на нее не натыкался. Вывалившиеся бумажки и одноразовые стаканчики рассыпались по полу. Сонгон встал с места.