От берега к маяку тянулась длинная земляная насыпь. Примерно до середины она была абсолютно прямой, но потом отклонялась градусов на пятнадцать в сторону внутренней гавани, отчего сверху была похожа на бамбуковый ствол, который деревенские мальчишки согнули для забавы и, наигравшись, бросили в воду. Гавань располагалась примерно в четырех километрах от места, где сейчас стоял Киен. Вдали кое-где горели огни — видимо, какие-то кафе и рестораны все еще работали. Их тусклое отражение падало на поверхность ночного моря и разбегалось по воде мерцающей рябью. На небе не было видно ни луны, ни звезд. Укрывшись за большим камнем, Киен посмотрел на часы. Пока маяк бросал яркий свет в темную даль моря, на побережье за гаванью лучи поисковых прожекторов бесцельно скользили по береговой линии, описывая неправильные траектории.
Киен знал. Знал, что где-то там, вдалеке, притаившись в черной глубине моря, кто-то всматривается в темный берег через перископ. Члены экипажа провели несколько суток в душной подлодке, питаясь лишь сухой лапшой быстрого приготовления, не имея возможности нормально сходить в туалет; их нервы напряжены до предела, но они терпеливо ждут, время от времени перебирая в кармане капсулы с ядом, приготовленные на крайний случай; несколько конвойных в ластах сидят у самого люка, готовые к выходу по первому же сигналу.
Ровно в три часа ночи он достал из кармана ручной фонарь «Маглайт» и несколько раз посветил им вдаль. Луч растворялся в кромешной тьме ночного моря, и Киену казалось, будто он посылает сигнал куда-то в бескрайний космос. Спустя некоторое время над гребнями волн немного неуверенно замигал ответный сигнал. Несмотря на содержание и все обстоятельства этой короткой переклички, его сердце вдруг заколотилось от волнения. Они пришли за ним, рискуя собственной жизнью, и затаились на холодном морском дне в ожидании его сигнала. Хорошо обученные и подготовленные товарищи проделали долгий и опасный путь, движимые неколебимой верой в праведность возложенного на них долга. При мысли об этом он невольно почувствовал прилив ностальгии. Как бы то ни было, с группой связи № 130 была связана его молодость. Он был девятнадцатилетним юношей, который скучал по оставленным в Пхеньяне семье и любимой девушке и не имел ни малейшего понятия о том, какое его ждет будущее. Запах пота не покидал его ни на день, и его военная форма постоянно воняла. Он всегда ходил полуголодным, но крепкие мышцы и острое чутье никогда не подводили его. Он был уверен, что обрел верных товарищей, с которыми он готов разделить судьбу, и верил, что перед ними стоит великая задача, задача всей их жизни. Он верил, хотя и очень недолго, что человек способен изменить другого человека, и что эти новые люди смогут изменить весь мир. Сидя тут, в заброшенном уголке полуострова Тхэан, он еще раз с новой силой ощутил, насколько теперь оторван от всего этого. Насколько сильно он изменился с тех пор, как двадцать лет назад выплыл из этого самого моря. Он незаметно погрузился в иллюзию, будто с помощью этого карманного «Маглайта» вышел на связь с двадцатилетним Киеном и их отделяла друг от друга лишь эта береговая линия.
Конвойная команда, наверное, уже движется в сторону берега, рассекая плечами толщу воды и изо всех сил перебирая ластами. А может, их костюмы снаряжены пропеллерами. Киен прислушался. Ему показалось, что сквозь ритмичный шум прибоя пробивается едва различимый машинный гул. По его телу пробежала легкая дрожь. Морской ветер постепенно усиливался, и кончик носа покалывало от ледяной влаги. Киен слегка потер нос свободной рукой.
В какой-то момент лучи прожекторов, до этого лениво блуждавшие по прибрежной полосе, стали медленно сходиться в одном месте. Поначалу их движение казалось все еще беспорядочным, но вскоре столбы света один за другим поползли по извилистому берегу и выстроились вдоль воображаемой линии, соединяющей Киена с подводной лодкой. В ту же минуту раздался громкий треск, и из-за песчаных холмов в воздух со свистом взмыли осветительные ракеты. Разорвавшись на высоте двух километров, они озарили беззвездное небо ярким светом, и на несколько мгновений ночь превратилась в ясный день. По полосе света, в которой сошлись прожекторные лучи, ударила длинная пулеметная очередь. Пули врезались в гребни волн и стремительно мчались к своей подводной цели. Озаренный ракетами берег выглядел сюрреалистически: под черным ночным небом — залитый светом маленький мирок. Это странное сочетание чем-то напоминало реплику магриттовской «Империи света». Ярко высвеченные песчаные холмы не отбрасывали никакой тени; шквал пуль вылетал из притаившегося за холмами бункера и устремлялся прямо в море; лучи прожекторов падали под углом с высоты каменистого склона и, преломляясь на поверхности воды, рассыпались ослепительными брызгами. Киен отвел взгляд от развернувшейся на побережье сцены и погрузился в мысли об этом бесконечно длинном дне. Вдали продолжал грохотать пулеметный гром, однако он уже не казался устрашающим и опасным, и постепенно Киен вообще перестал его замечать. Лишь стаи сигнальных ракет снова и снова взлетали в черное небо и медленно опускались в море, оставляя за собой яркие следы.