— Какой сегодня день?
— Вторник!
— Какое сегодня число?
— Пятнадцатое марта!
Дети хором отвечали на вопросы учительницы громкими пронзительными голосами. Сочжи сделала запись в журнале и вскользь окинула взглядом класс. Кажется, все были на месте. Она начала урок. Листая учебник, она опросила класс, разбудила дремавших и задала домашнее задание. Наверное, ни один другой предмет не вызывал у детей больше сомнений в своей необходимости, чем родной язык. Они не понимали, зачем им учить корейский, если они и так уже свободно на нем говорят.
Прозвенел звонок с урока. Сочжи взяла со стола журнал и учебники и вышла из класса. Пробегавшие по коридору дети останавливались поздороваться. Она зашагала в сторону учительской, постукивая каблуками, но вдруг замерла на месте. Словно механическая кукла, у которой кончился завод, она встала неподвижно прямо посреди коридора. Несколько ребят, замедлившие было шаг, чтобы поздороваться, со сконфуженным видом прошли мимо. Она простояла так где-то с минуту. Двое мальчишек, заметив ее, захихикали.
— Гляди, опять нашу Сочжи заклинило! Хоть врежь ей сейчас, все равно не заметит!
— Вот ты иди и врежь! Ставлю тысячу вон, что струсишь.
— Спорим? Только попробуй потом не дать!
— Придурок, самому-то слабо небось.
— А вот и не слабо!
— Ну валяй, кто тебе мешает?
Боясь, как бы не проспорить, мальчишка со стриженной под ежика головой начал подбираться к Сочжи нарочито широкими шагами. Но только он было замахнулся, чтобы ударить ее по спине, как она вдруг пришла в себя. Она несколько раз моргнула, тряхнула головой и снова зашагала вперед.
— Кажись, включилась обратно, — мальчишки захихикали и разбежались.
Сочжи вошла в учительскую. В это время раздался звонок на второй урок.
Школа располагалась на вершине крутого холма. Кое-где на извилистой двухрядной дороге несли службу невозмутимые «лежачие полицейские», и машина Киена каждый раз с грохотом подскакивала, переезжая их желтые спины. Небрежно развалившиеся на обочине псы лениво чесали загривки задними лапами. Хозяева канцелярских лавок наводили порядок после утреннего столпотворения и неторопливо готовились к вечернему наплыву школьников. Этот школьный пейзаж был настолько типичным, что даже казался каким-то сюрреалистичным. У одного из магазинов двое дошколят уселись перед игровым автоматом и склонились над экраном, как два старика над шахматной доской.
Машина проскочила главные ворота и въехала на школьный двор. Накрапывавший всю дорогу мелкий дождь наконец-то прекратился. Пожилой охранник, прищурившись, посмотрел на Киена, но тут же обратно уткнулся в свою газету. На площадке девочки в спортивных формах играли в волейбол. Одна из них бросила мяч в воздух двумя руками, а другая, что стояла перед сеткой, подбросила его для атакующего удара. Девочки подбегали к сетке отрепетированными шагами и подпрыгивали высоко в воздух, пытаясь ударить по мячу, так что их животы при этом выдавались вперед, словно у лягушат. Большинство девочек отправляли мяч под сетку, а некоторые вообще промахивались. Сидевший на судейском стуле со свистком в руке учитель обвел детей усталым взглядом. Киен припарковался на пустом месте перед зданием школы и убрал ключи от машины в карман. Захлопнув водительскую дверь, он вновь взглянул на спортивную площадку. Девочки были довольно упитанные. Они неуклюже подбегали к сетке, и у них с трудом получалось попасть по мячу. Затем они возвращались на стартовую линию и снова ждали своей очереди. На пути назад к линии или стоя в ожидании, они украдкой оттягивали вниз трусы, которые застревали у них между ягодицами. Раз за разом они бросали мяч, бежали к сетке, подпрыгивали, ударяли по мячу, тяжело приземлялись, поправляли трусы — и обратно на старт. На какой-то момент Киену показалось, что он смотрит «Новые времена» с Чарли Чаплином. Дети делали то, что от них ожидалось, затем возвращались на свои места.