— Доброе утро, малыш!
Хенми молча мотнула головой. Она терпеть не могла привычку матери расхаживать по квартире голой и предпочитала в такие моменты вообще не смотреть в ее сторону. Киен потер пальцами виски и сказал:
— У меня болит голова.
— У тебя же не бывает головных болей.
— Ну, видимо, теперь бывает.
— Ой, придумаешь тоже, — бросила небрежно Мари, направляясь к туалету.
— Что значит «придумаешь тоже»?
— Прости, ляпнула невпопад. Может, это мигрень? Болит только пол головы?
— Такое чувство, будто в голову забралась игла и шныряет по мозгу взад и вперед. Когда тебе гипс снимут?
Она открыла кран, и его вопрос слился со звуком воды.
— Что? — переспросила Мари, слегка поморщившись.
— Гипс, спрашиваю, когда снимут?
— А, сказали на следующей неделе зайти. Жуть как чешется. Ощущение, будто там под повязкой муравьи завелись.
— Может, и завелись.
Мари закрыла за собой дверь в туалет. Она сломала запястье две недели назад, когда эскалатор в универмаге внезапно остановился и она упала, не удержавшись под натиском навалившихся сзади людей.
— Послушай Юки Курамото, — сказала Хенми, ставя миску в раковину.
— Юки… как?
— Это японский пианист. Говорят, помогает при головной боли.
— Да ну?
— Пап, ты тоже из тех, кто думает, будто дети только глупости говорят? — Хенми укоризненно посмотрела на отца.
— Нет.
— Ну вот поверь мне разок и попробуй.
В руках Хенми откуда ни возьмись оказался альбом Юки Курамото. Киен взял диск и сунул в портфель. На мгновение он вдруг почувствовал, будто парит в воздухе. Ощущение сродни легкой эйфории, когда кажется, что пятки уже не касаются земли. Ему самому не верилось, но как только он взял в руки диск этого Курамото, головная боль начала понемногу отступать. Хотя вряд ли стоило благодарить за это японского пианиста — скорее всего, утешение ему приносило выражение искреннего беспокойства на личике дочери. Чувствуя прилив бодрости, Киен посмотрел на Хенми:
— По-моему, уже помогает.
— Вот видишь, а я что говорила?
Хенми зашла в комнату и прикрыла за собой дверь. Видимо, пошла переодеваться. Киен услышал, как Мари спустила воду в туалете. Он пошел в малую ванную, чтобы побриться. Вода была теплая, мыльная пена мягко ложилась на кожу. Вытирая лицо сухим полотенцем, Киен мысленно прикинул планы на день. Вряд ли он будет сильно занят. Днем надо будет рассчитаться с кинотеатром, но это всего лишь формальность, дело пары телефонных звонков.
Он достал из ящика свежую рубашку и голубовато-серый шелковый галстук к ней. Сверху он накинул темно-синий пиджак и был готов идти на работу. Взяв со стола портфель, Киен тихонько постучал в дверь ванной.
— Ты сегодня поздно?
— Что?
Дверь открылась, и оттуда показалась голова Мари.
— Ты что-то сказал?
— Поздно, спрашиваю, вернешься?
— Не знаю еще. А ты?
— У меня особых планов нет, но я тоже пока не знаю.
Хенми вышла из своей комнаты, застегивая пуговицы на шкальной рубашке. Она запихнула ноги в кроссовки «Пума» и открыла входную дверь. Киен последовал за ней.
— Тогда каждый ужинает сам, — сказала Мари, выйдя из ванной и прикрыв за собой дверь.
— Ладно, до вечера, — машинально попрощался с ней Киен.
— Ага.
Выйдя в прихожую, Мари окликнула дочь:
— Хенми! Ты же после школы сразу домой?
— А зачем? Дома все равно никого не будет.
— И куда ты собралась?
— Не знаю.
Хенми громко хлопнула входной дверью. Мари снова приоткрыла дверь и с серьезным лицом обратилась к дочери:
— Ты же прекрасно знаешь, что мы с папой очень заняты на работе. Ни на какие курсы или в кружки ты не ходишь — так куда ты после школы собралась?
— Да никуда я не собралась!
На этот раз, ничего не ответив, дверь закрыла Мари. Отец с дочкой молча встали перед лифтом.
Через некоторое двери лифта раскрылись, и они вместе шагнули внутрь.
— Пап!
— А?
— Я вас с мамой иногда просто не понимаю. Вы как будто только и ждете, что я во что-нибудь вляпаюсь. Вы настолько мне не доверяете?
— Ну что ты, просто знаешь же, всякое в мире бывает.
— За меня можете не беспокоиться!
Хенми недовольно надула губы. Лифт спустился на первый этаж, и отец с дочкой по очереди вышли.
— До вечера, пап! — сказала Хенми направляющемуся к подземной стоянке отцу.