— Да ведь любая рыба будет трепыхаться, если ее из воды вытащить.
Отец снова забросил удочку в реку. Карась отчаянно бился на дне ведра.
— Конечно. Рыбы без воды начинают раздувать жабры и биться всем телом, пока не сдохнут. Знаешь, когда строят дамбы, бывает вот как. Сначала ставят балки и сливают всю воду через тоннель, чтобы потом можно было залить цемент.
Рыбы, которые не успевают выбраться, остаются подыхать на дне. Товарищи, которые работают на стройке, радуются, подбирают тушки и варят суп. Но рыбы так много, что всю не съешь. Она, конечно, гниет. Гниет и воняет. Вонь стоит тошнотворная. Так вот что я хотел сказать, сынок. Не будь рыбой, будь лягушкой. Лягушки в воде плавают, а попадут на сушу — скачут. Ты меня понял?
Киен попал в число новобранцев оперативной группы Военно-политического института Ким Ченира, которую называли группой связи № 130, и это была его последняя рыбалка с отцом накануне отъезда. Отец, вероятно, предчувствовал, какая судьба ждала его сына. Его наставление о рыбах и лягушках оказалось отчасти пророческим. Киен лучше кого-либо другого приспособился к суетливому южнокорейскому обществу. Он сумел самостоятельно выжить даже после того, как Ли Санхек был устранен в ходе партийной чистки.
Держа в руках ведро с рыбой, Киен молча шел рядом с отцом по коридору дома-гармоники. Солнце только что зашло, и внутри было особенно темно. Из квартир доносились запахи еды и в коридоре перемешивались между собой. Где-то готовили суп из соевой пасты, а где-то варили овощи. Мачеха Киена давно поджидала их и с порога приняла ведро. На плите уже кипела вода.
— Вы что, были в гостях у Морского владыки?
Отец рассмеялся и снял куртку:
— Ну мы же должны были поймать хоть одну рыбешку, чтобы не стыдно было возвращаться домой.
Мачеха вынула карася и, ловко орудуя кухонным ножом, быстро разделала тушку. Она разрубила рыбу на кусочки так, чтобы получилось несколько порций, и забросила ее в кипящую воду, приправленную пастой из красного перца. Младшие братья Киена уже собрались вокруг стола с ложками наготове. Мачеха одернула их и бегло оглянулась на Киена с отцом. В то время особого недостатка в еде еще не было. К тому же в Пхеньяне всегда дела обстояли лучше, чем в других регионах.
Мачеха Киена была учительницей в средней школе. Иногда родители учеников приносили ценные подарки, прося за своих детей, поэтому, по сравнению с другими семьями, они жили в достатке. Они с отцом уходили на работу и возвращались примерно в одно и то же время, но на мачехе еще были заботы по дому, поэтому дел у нее всегда было больше. Карманы младших братьев Киена вечно были полны гвоздей. Они собирали их на стройках и потом играли с друзьями на спортплощадке. Надо было своим гвоздем сбить гвоздь противника, и если он вылетал за линию на песке, то доставался победителю. Из-за острых гвоздей в карманах мальчишек постоянно появлялись дыры, и мачеха без лишних слов зашивала их. Однажды, в очередной раз латая при тусклом свете лампы одежду детей другой женщины, она осторожно пожурила их: «Ну как можно носить острые предметы в карманах из мягкой ткани?» — на что младший шкодливо ответил: «Но, мама, есть ведь даже такое выражение — шила в мешке не утаишь». Тут отец, который все это время молча читал газету, не выдержал и вмешался: «Балбесы, вы хоть знаете, что это значит?»
Пропустив мимо ушей вопрос отца, мальчишки продолжали хихикать, весело кувыркаясь на полу посреди гостиной. Они, наверное, уже отслужили свои десять лет в армии и сейчас работали где-нибудь по распределению. Мачеха тоже, скорее всего, была еще жива.
В отличие от мачехи, кровная мать Киена была из очень уважаемой семьи. Они были родом из уезда Чэрен провинции Хванхэ. Дедушка Киена погиб от рук правых, и они считались семьей жертвы политического убийства. В то время выходцы из таких семей пользовались всеми возможными привилегиями. Многие из них в итоге занимали ключевые должности в Партии и Народной армии.
Отец Киена, напротив, был не из тех, кто мог похвастаться хорошим происхождением. Бывший заключенный лагеря для военнопленных на острове Кочже, он был одним из «пленных коммунистов», которые после войны предпочли возвращение на Север. Таким, как он, посмевшим вернуться из плена живыми, нигде не были рады. Повезло лишь единицам: чтобы продемонстрировать великодушие Великого Вождя, горстку бывших солдат-репатриантов посадили на поезд и отправили по Транссибирской магистрали в Москву учиться. Отец Киена был одним из этих счастливчиков. В Москве он изучал инженерную гидравлику и по возвращении в Пхеньян в 1959 году сразу поступил на работу в отдел гидроэнергетики Пхеньянского проектно-конструкторского бюро энерготехнологий.