— Хм, не очень.
— Ну… Вот в старших классах школы девчонки постоянно собираются в кучки и между собой о чем-то хихикают и шушукаются. Мальчишкам в такие моменты всегда становится жутко не по себе. Им кажется, что девчонки смеются над ними. Они ведь наверняка знают, что мальчишки видят их, и нарочно хихикают, всем своим видом как бы говоря: «Эй, смотрите, нам и без вас хорошо. Вы такие придурки! Небось постоянно втихаря пялитесь на нас?» Что-то в этом роде. То же самое и с сигаретами. Женщины, когда курят, прикрывают глаза, чтобы насладиться. Когда они делают так, я сразу чувствую себя жалким и невзрачным.
— Так ты завидуешь.
— Да, скорее всего. Мне кажется, женщины действительно знают толк в удовольствии. — Сонук заговорил еще более тихим голосом. — Ты ведь тоже по несколько раз кончаешь. Мужчины же кончают один раз и все. И, в отличие от женщин, они не стонут, как обезумевшие, и не теряют сознание. Мне иногда даже хочется стать женщиной.
Мне иногда хочется стать женщиной. При этих словах внутри нее щелкнул какой-то выключатель. Внезапное желание забило мощным фонтаном. Ей хотелось прямо сейчас оказаться в постели абсолютно голой и кувыркаться по белой простыни в объятиях этого мужчины. Она была готова взмолиться перед ним. Обойдусь я без сигарет. Я сделаю все, как ты хочешь. Только пожалуйста, давай поскорее уйдем отсюда в ближайший отель! Мальчишка, сидящий напротив, вдруг стал подобен величественному султану. Мари наколола вилкой кусочек отварной спаржи и положила в рот.
— Тебе неинтересно? — спросил Сонук.
— Да нет, интересно. Очень интересно.
— Есть такая книга — «Война и жестокость». Там говорится, что, когда солдаты на войне насилуют и безжалостно убивают женщин, они как бы мстят им за то, что в обычной жизни чувствовали себя угнетенными ими. В мирное время женщины смотрят на солдат свысока, смеются им вслед, и если те пытаются с ними заговорить, холодно отбривают.
— Ты тоже так считаешь? Думаешь, что женщины смотрят на тебя свысока?
— Нет, но временами мне кажется, что женщины дразнят меня.
— Например?
— Ты же тоже дразнишь меня.
— Я?
— Ты прекрасно знаешь, как сильно я этого хочу, но нарочно дразнишь меня несколько месяцев подряд.
— Но я…
— И не оправдывайся.
— Мне же еще не сняли гипс. — Мари сама не заметила, как начала говорить виноватым тоном.
— А мне так даже больше нравится. Ты так еще сексуальней. Когда мне еще доведется заняться этим с женщиной в гипсе?
Ризотто с морепродуктами стыло на тарелке. Это блюдо нельзя есть холодным. Оно должно отправиться в рот ее молодого любовника. Мари нервно смотрела на остывающую еду. Кончики ее пальцев мелко дрожали. Одновременно судорога отвращения пробежала по ее плечам к подбородку.
— Ладно, — выдавила она.
— Что?
Мари разрезала пополам последний ломтик сыра.
— Я сделаю это.
— Что это?
— Не хочешь — проехали.
Она пристально смотрела на возлюбленного, наблюдая за тем, как его рот расплывается в улыбке.
— О, правда?!
Лицо Сонука засияло; он по-настоящему, всем своим существом ликовал. На мгновение забыв, чему он так радовался, Мари почувствовала себя счастливой оттого, что смогла доставить ему эту радость.
— Спасибо, спасибо тебе!
Мари положила в рот отрезанный кусочек холодного сыра. Язык не ощущал никакого вкуса.
— Но я не хочу, чтобы это был кто-то незнакомый. Пусть это будет человек, которого ты хорошо знаешь. Кто точно никому не разболтает.
— Конечно. У меня есть один хороший друг. Сокурсник по юрфаку. Мы с ним с детства неразлучные друзья. Он уже успешно сдал первый тур адвокатского экзамена. Словом, парень что надо.
— То, что он сдал первый тур экзамена, делает его таким замечательным?
— Ну, дело не в этом. Я имел в виду…
— Ладно, — перебила его Мари, — можно без подробностей. Раз уж вы такие близкие друзья.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
— Не слишком ли быстро?
— Что тут быстрого? Я уже несколько месяцев жду.
Мари почувствовала странное облегчение. Он был на седьмом небе от счастья, и ей стало даже немного стыдно, что она так долго отказывала ему в этой радости.
— Ты до такой степени рад?
— Я так горжусь тобой! Сегодня в семь сможешь?
— Давай.
— Ужин за мной.
— Да ладно тебе. Ты же студент еще. Я угощаю.