Поймав себя на излишней сентиментальности, доктор Доу тут же спохватился, отбросил ее, словно фантик от конфеты, и строго поглядел на племянника.
– Джаспер, ты ведь помнишь, что мы говорили о смертельно больных и умирающих пациентах, когда ты приходил ко мне в больницу?
– Я помню, дядюшка, – угрюмо ответил племянник. – Мы не должны принимать все близко к сердцу.
– Верно. – Доктор Доу кивнул. – А что касается гремлина… Ладно, я пока положу его в холодильную камеру, а утром мы похороним его на заднем дворе.
Джаспер поглядел на дядюшку с благодарностью и, посмотрев на гремлина, с горечью подумал: «Эх, и никакой тайны… Вот ведь жалость…»
Что ж, мог ли он в тот момент знать, что тайна здесь все же скрывалась? Это была тайна, которая вскоре встряхнет, перебудоражит и перевернет кверху дном весь город. И они с дядюшкой уже встряли в нее.
Часы пробили девять вечера.
Доктор и его племянник сидели в гостиной, дядюшка пил свой любимый кофе с корицей, а Джаспер – сиреневый чай. Чай этот не отличался приятным вкусом, от него становился терпким язык, а во рту все пересыхало, но дядюшка настоятельно рекомендовал («Без возражений!») его пить. Тут Джаспер спорить не стал и пообещал себе ослушаться дядюшку в чем-нибудь другом как-нибудь потом, когда в этом будет особая нужда. К тому же любимое Джасперово печенье «Твитти» заметно компенсировало неказистость чая.
Джаспер уплетал уже… он сбился со счету, какое печенье, а дядюшка отдавал предпочтение чудесным коврижкам миссис Трикк. Экономка особо расстаралась: коврижки вышли пышными и как следует просахаренными – просто объедение.
За чаем обсуждали различные странные вещи вроде Черных Мотыльков, коварных интриганов (в том числе и таинственного мистера Блохха) и, разумеется, гремлинов в корзинах заплатниц.
Словно внося свою лепту в беседу, негромко жужжала любимица мальчика, пчела Клара. Размером с весьма упитанного котенка, эта мадам, медленно перебирая лапками и вальяжно шевеля усиками, бродила по столу между чашками и блюдами с десертом.
По мнению доктора Доу, Клара была слишком толстой – Джаспер и миссис Трикк ее постоянно подкармливали, – и все равно пчела то и дело бросала на него бесцеремонные взгляды, требуя коврижку: вот ведь наглая сладкоежка!
Натаниэль Доу заставил себя игнорировать полосатую попрошайку, но плохо воспитанная пчела принялась намеренно ступать по ложечкам, звеня ими и многозначительно привлекая внимание к своей персоне. Кажется, она решила вывести доктора из себя.
Джаспер с улыбкой наблюдал за происходящим и мысленно ставил на победу Клары в этом противостоянии. Все испортила миссис Трикк – появившись с очередным подносом, прежде чем вернуться на кухню, она забрала пчелу с собой.
Вечер должен был закончиться довольно обыденно – доктор уже планировал перебраться в кресло у камина, Джаспер собирался вновь погрузиться в свой «Роман-с-продолжением» и даже нашел в журнале место, на котором остановился, но тут…
Во входную дверь раздался стук.
– Кто бы это мог быть? – удивился мальчик, а доктор Доу лишь пожал плечами и пошел открывать, искренне надеясь, что это не пациент, – сейчас ему меньше всего хотелось избавлять кого-то от кома в горле, зуда в пятках или ножа в груди.
Поздний промозглый вечер принес с собой весьма неприятного джентльмена. Пальто с высоко поднятым воротником, черный костюм в тонкую белую полоску, монокль в глазу и пронзительный взгляд, выныривающий из глубокой тени от полей цилиндра, как из темноты закоулка.
– О, доктор Доу, – сказал гость вкрадчивым голосом. – Как я рад, что застал вас дома!
Натаниэль Доу едва сдержал себя, чтобы не поморщиться.
– Доктор Горрин, – холодно проговорил он. – Разумеется, я дома в этот час. А где мне еще быть?
– Ну, я не знаю. В последнее время у вас столько… – гость на мгновение замолчал и прищурился, – важных дел.
Доктор Горрин служил при Больнице Странных Болезней патологоанатомом, занимал должность полицейского коронера и отвечал за все, что было связано с официальным вскрытием человеческих тел в Тремпл-Толл. А еще он будто бы постоянно таскал за собой смерть и разложение. И временами действительно таскал: его не раз и не два просили удалиться из какого-нибудь кафе, когда он доставал из своего саквояжа банку с плавающим в ней органом, – доктор Горрин не понимал, отчего на него гневаются, ведь он просто хотел изучить «кое-что занятное» между утренним кофе и свежим номером «Сплетни».