В воздухе стоял кофейный дух, и я, выйдя из спальни, направился к его источнику. Возле кухонной ниши мне на глаза попалась лиловоокая красотка с волосами цвета воронова крыла, одетая в грубые полотняные штаны и черный свитер с высоким горлом. Она готовила яичницу-болтунью. Красотка была босая и совсем маленькая. На вид — гибрид негритянки, китаянки и француженки. Такой облик обычно принимают еврейские девушки, обучающиеся в музыкально-художественных школах.
Она заговорила первой.
— Вы спали на полу. — Это было произнесено сухим и прозаичным тоном, каким обычно говорят о погоде.
— Похоже, да, — ответил я. Спина у меня болела, руки были грязные, рот, казалось, забит шерстью, а в довершение всего я прекрасно помнил, почему нахожусь здесь, а не в своей собственной уютной квартирке над гриль-баром «Я не прочь». — Можно мне немножко кофе?
Она указала на чайник вилкой, с которой капал яичный белок.
— Угощайтесь. Что, похмелье, да?
— Нет, я вчера не пил. Который теперь час?
— Начало третьего.
— Сейчас день?
Она уставилась на меня.
— Разумеется, день. — Девушка снова принялась взбивать яйца. — Видать, вечеринка была ого-го!
— Так вас тут не было? — спросил я, открывая дверцы буфета в поисках чашки.
— Они все в мойке, — сказала красотка. — Нет, не было. Я — девушка-вытрезвитель.
— О! — изрек я.
Мы стояли недалеко друг от друга, она у плиты, а я возле мойки. Порывшись в горе посуды, я вытащил чашку, как мог, вымыл ее и налил себе кофе.
— Что-то я вас раньше тут не видела, — сказала девушка.
— Я редко сюда выбираюсь.
— Откуда выбираетесь?
— Из Канарси.
Она скорчила такую гримасу, будто я отпустил сальную шуточку, и сказала:
— Ну-ну, давай заливай.
— Нет, правда.
Красотка взяла себе тарелку, выложила на нее болтунью, а сковородку поставила обратно на плиту.
— Если хочешь яичницы, стряпай сам, — сказала она. Девица, не хотела меня обидеть, просто ставила в известность.
— Нет, спасибо, — ответил я, — хватит с меня и кофе.
Она отнесла свою тарелку и чашку к нагромождению мебели на середине комнаты и села. У Арти нет кухонного стола. Я уселся напротив нее и стал с хлюпаньем тянуть свой кофе, еще слишком горячий. Девушка не обращала на меня никакого внимания, кидая в рот кусочки яичницы, будто уголь в топку печи — ш-шик, ш-шик, ш-шик. Как патрульный Циккатта с его буль-буль-буль. Размеренно, как это делала бы машина.
— Когда проснется Арти, как вы думаете? — спросил я.
— Когда я соберу завтрак, — ответила она. — Ты не обязан его дожидаться.
— Еще как обязан, — сказал я. — Мне надо с ним поговорить.
На этот раз она удостоила меня взгляда.
— О чем это?
— О затруднениях, — ответил я. — О той луже, в которую я сел.
— А что тут может поделать Арти?
— Не знаю, — сказал я, и это было правдой. Просто мне не пришло в голову, с кем бы еще поговорить.
— Если речь о деньгах, то Арти на мели, можешь мне поверить, — сообщила опа.
— Не в деньгах дело. Мне просто нужно с ним посоветоваться.
Она подняла глаза от своей исчезающей яичницы и возобновила эти ш-шик, ш-шик, ш-шик. Потом на миг остановилась и спросила:
— Что случилось? Тебе нужен гинеколог?
— Господи, нет! Ничего подобного.
— Если дело не в деньгах и не в сексе, то я уж и не знаю, что сказать. Вы ведь не старьевщик?
— Я? Нет, только не я. — Эта идея удивила меня не меньше, чем мысль о том, что ко мне подослали двух наемных убийц для исполнения своих служебных обязанностей. Я — старьевщик? Я — угроза для организации?
— Да, я тоже так не думаю, — сказала девица. — У вас слишком здоровый вид.
Это замечание можно было воспринять едва ли не как оскорбление, высказанное сухим деловым тоном в мгновения отдыха от пережевывания яичницы.
— Просто у меня возникли сложности, — сказал я. Сделав несколько глотков кофе, я сделал несколько шагов по комнате. Спал я полностью одетым и теперь чувствовал себя помятым и взопревшим как человек, который спал полностью одетым. У меня было ощущение, будто я спал в автобусе, ехавшем по бездорожью.
— Извините, что темню, — сказал я, — но мне думается, что об этом деле лучше не распространяться.
Девица пожала плечами, прикончила яичницу и встала.
— Мне плевать, — сказала она.
Когда девушка пошла относить свою тарелку в раковину, я вспомнил, что располагаю сведениями, которыми? вполнб могу с нею поделиться.
— Меня зовут Чарли, — сообщил я. Чарли Пул.