— Дочь моя, — сказал он с такой нежностью, что Екатерина отвлеклась на время от своих горестных мыслей. — Вы сами не понимаете, что говорите. Я присмотрел для вас прекрасного мужа. Если все будет так, как я задумал, вы отправитесь во Францию. Во Францию, дочь моя! И выйдете замуж за королевского сына. — Святой отец положил руку на голову Екатерины, благословил ее. — Кто знает? Возможно, когда-нибудь вы станете французской королевой. Неисповедимы пути Господни, дочь моя. Может, именно нашей семье выпала честь управлять великими странами. Не грустите и не плачьте. Ваше будущее прекрасно.
СВАДЬБА
С опустошенным сердцем, все еще не в силах прийти в себя и смириться с обрушившимся на нее несчастьем, покидала Екатерина Флоренцию. Сопровождаемая самыми знатными флорентийцами, она ехала к морскому побережью. Она должна была радоваться тому, как повернулась ее судьба, — так считали эти люди. Но Екатерина только плакала.
Ее дядя, Филипп Строцци, — уже вдовец, поскольку тетя Кларисса умерла, — руководил поездкой вплоть до того момента, когда сам Папа присоединился к процессии.
Ипполит успешно завершил свою миссию в Турции и вернулся раньше, чем предполагалось. Но основной причиной его возвращения был, конечно, отъезд той, которую он любил. Сама же Екатерина, несмотря на свои четырнадцать лет, умело скрывала все чувства, и лишь взгляд, подолгу задерживавшийся на Ипполите, выдавал ее состояние. Молодому человеку было так тяжело видеть все это, что он не мог дождаться, когда они наконец доберутся до побережья и отправятся морем в Ниццу.
В отличие от дяди, которому тоже не терпелось увидеть море, Екатерина с ужасом ждала окончания этого сухопутного путешествия. Юная герцогиня знала — как только ее нога ступит на борт французского судна, назад пути уже не будет. А сейчас она сидела верхом на лошади, и рядом был Ипполит. Можно было мечтать и надеяться, что мечты каким-нибудь чудодейственным образом обратятся в реальность.
— Ипполит… давай убежим куда-нибудь. Вместе!
Ипполит с грустью смотрел на нее. Она была еще ребенком и ничего не знала об этой жизни.
— Мне уже безразлично все, что будет потом, Ипполит. Но мы хотя бы несколько месяцев, недель… дней будем вместе.
— Екатерина, неужели ты думаешь, что я не хотел бы этого? Да у меня были тысячи вариантов, но все они оказывались бессмысленными мечтаниями. Я не могу рисковать тобой. Где мы будем жить? Среди нищих? Воров? За нашу поимку назначат вознаграждение. Мы не спасемся.
— Ты думаешь, я смогу жить без тебя?
— Любимая моя, ты еще очень молода. Возможно, ты полюбишь своего мужа. Ведь он твой ровесник. Почему бы и нет? Пройдет несколько лет, ты забудешь меня и будешь счастлива.
— Я никогда не забуду тебя! — с обидой и недоумением воскликнула опа.
Теперь, когда они плыли в Ниццу, возле Екатерины неотлучно находился Филипп.
— Девочка моя, — уговаривал он ее, — что подумают эти французы, когда увидят, какая печальная невеста к ним приехала? Что подумает твой молодой жених? Успокойтесь. Будьте благоразумной.
— Благоразумной?! — вскричала Екатерина. — Я лишилась всего, что любила. Мне придется жить на чужбине. И я должна радоваться?
— О вас будут заботиться. Конечно, мы, ваши родственники — я, Его Святейшество, Ипполит, — не сможем остаться с вамп. Но ведь рядом будут другие ваши соотечественники. Само собой — братья Руджери. Ведь Его Святейшество разрешил вам взять их с собой. И еще Магдалена, которую вы так любите. Ну и прочие. Себастьян Монтекукули, например.
Шестьдесят кораблей, подняв флаги, салютовали Его Святейшеству, когда он ступил на борт своего собственного судна, щедро отделанного золотой парчой. Живописная флотилия направилась в Марсель, возглавляемая судном со святым причастием.
В первой половине октября 1533 года дозорные в замке Иф и в крепости Нотр-Дам-де-ля-Граде заметили флагман приближающейся флотилии. Тут же по всему Марселю разнеслась новость о том, что в порт прибывает долгожданный караван судов из Италии. Везут невесту принца королевской крови.
Жених вместе со своим отцом и придворными находился в этот момент недалеко от города, где ожидал известия о процессии с новобрачной — этикет требовал, чтобы король вошел в свой город только после прибытия туда Папы Римского.
Зазвонили колокола, залпы сотен орудий эхом прокатились по улицам Марселя. Людям не терпелось увидеть молодую итальянскую невесту.