В комнату вошел паж.
— Прибыл мсье герцог Орлеанский, мадам.
— Скажи, что я жду его здесь.
Когда Генрих появился в дверях, Диана лежала на кровати. Слуг в комнате не было. Он подошел, опустился на колени и поцеловал ей левую руку. Диана правой рукой нежно коснулась его темных густых волос. Он поднял голову и устремил на нее взгляд, полный любви и страсти.
— Я думала, вы приедете раньше, — сказала она. — Вас будто целую вечность не было.
— Я гнал во весь опор, — ответил он. — Никогда еще дорога не казалась мне такой длинной.
— Вы как-то странно смотрите на меня, Генрих.
— Вы так прекрасны…
Она легко рассмеялась.
— Я рада, что нравлюсь вам, мой дорогой друг.
Генрих снова поцеловал ее руку. Она чувствовала, что оп весь дрожит, переполненный безумной страстью.
После свадьбы Генрих очень изменился, Диана часто представляла Генриха с Екатериной, немного завидуя этой девочке, ее молодости и, конечно, тому, что она была его женой.
— Я часто думаю о вас, мой дорогой, — сказала Диана. — И, знаете, немного ревную.
Генрих непонимающе взглянул на нее.
— Ревную, — повторила она. — К Катрин.
Он покраснел и быстро отвел взгляд. Ей нравилась эта его стеснительность. Она была намного привлекательней, чем самовлюбленность отца.
— По сравнению с вами, Генрих, я уже совсем старая…
— Вы… вы не можете быть старой, — пробормотал он. — Вы совершенны. А возраст? Что он может значить? Я бы с удовольствием стал старше, чтобы избавиться от тех лет, которые разъединяют нас.
Она притянула его и поцеловала.
— Ах, мой милый мальчик! Знаете, мне иногда кажется, что вы и в самом деле — мой. Но яне могу…
— Почему? — спросил он. — Но… почему?
— Вам больше не следует приезжать в мой замок. Понимаете… мы друзья, и только. Я всегда буду думать о вас как о самом моем дорогом друге. Но ведь вы уже взрослый мужчина. У вас есть жена…
Какое она имеет отношение к нашей дружбе?
— Прямое. У вас есть жена… а вы приезжаете ко мне. Что думают о нас? Смеются, презирают.:. Мадемуазель де Хейлли — герцогиня Этампская, я хотела сказать — клевещет на нас.
— Как она смеет!
— Смеет, мой дорогой. Ее положение позволяет ей делать это безнаказанно.
— Я всегда ненавидел ее. Как она смеет даже плохо думать о вас? Если бы она была мужчиной, я бы бросил ей вызов!
— Мой дорогой рыцарь, вы же знаете, что королевский сын не может этого сделать. Это грозило бы вам серьезными неприятностями. Своей любовью я хотела доказать вам, что вы заслуживаете восхищения. И мне удалось это. Боже мой! Как я рада, что именно мне выпало счастье быть вашей наставницей! Но теперь все. У вас есть жена. У вас будут дети. Вы уже не мальчик и больше не должны приезжать ко мне, если не хотите, чтобы о нас говорили плохо.
— Диана, мне нет никакого дела до сплетен. Меня волнуете только вы. Пусть говорят что угодно. Я должен приезжать к вам, потому что люблю вас… только вас. Больше ничего в жизни меня не интересует. Я был ничтожеством. Вы изменили мою жизнь так, что теперь я уже не могу обойтись без вас.
— А как же наша дружба? — тихо спросила; Диана.
Генрих встал и отвернулся. Она видела его волнение и знала, что он скажет сейчас то, что не смел сказать, глядя ей прямо в глаза.
— Если… они… говорят, что мы любовники… — запинаясь, произнес он, — то для меня это великая честь. Эти разговоры нисколько не унижают меня. Наоборот, я был бы рад…
Диана молчала. А он вдруг резко повернулся, бросился к ее ногам и уткнулся лицом в черно-белый шелк ее платья.
Генрих прожил в замке де Анет неделю, ни разу не выехав на охоту. Все дни и ночи он проводил с Дианой, едва справляясь с нахлынувшими на него чувствами, временами стеснительный, иногда на удивление решительный и умелый.
Диана была счастлива.
Он много говорил, хотя обычно был неразговорчив даже с ней. А теперь сидел у ее ног, целовал руки, изливая душу. Он говорил, как ненавидит тот образ жизни, который ведет его отец, и как он всегда мечтал о любви, и вот сейчас не может поверить своему счастью. Он сокрушался, что принадлежит к королевскому роду, из-за чего вынужден был жениться на той, которую не любит. А мог бы жениться на Диане.
— Но у вас есть супруга, и вам придется исполнять супружеские обязанности, — напомнила ему Диана.
— Сейчас это невозможно. Теперь это будет еще противнее, чем раньше. Я ни на мгновение не смогу забыть вас.
— Дорогой, — сказала Диана. — Вы восхитительны.
— Я? — искренне удивился он. — Но ведь я ничтожество.