Екатерина лучше, чем Генрих, понимала противоречивую натуру короля. Она знала, что на том ярком ореоле, которым он сам окружил себя, лежит тень поражения в битве при Павии. Ни на минуту король не забывал о том унижении, и завоевание Италии наверняка казалось ему единственным средством смыть позор. Именно горькие воспоминания о Павии заставляли его поступать необдуманно и поспешно; именно из-за них он так жаждал военных побед, желая доказать всему миру, что его прошлая неудача была всего лишь случайностью, досадным недоразумением.
— Император, — говорил Генрих, — с триумфом вернулся с Востока. Он дважды победил варваров, взял Тунис. И весь христианский мир радовался его победам. А что сделал мой отец? Взял себе в союзники самых заклятых врагов императора! Заключил договор с турками! С язычниками! И это европейский король? Он договорится и с самим дьяволом, если захочет получить женщину или страну.
— Генрих, умоляю, дорогой! Говорите тише. Если король узнает…
— Пусть хоть когда-нибудь услышит правду. Думаю, это ему не повредит.
— Он сердится из-за того, что не получил Милан, обещанный ныне покойным Папой, — тихо сказала Екатерина и с опаской взглянула на Генриха.
— Милан так и не взяли, — сказал он. — А могли бы. Но отец колебался, а теперь… слишком поздно. Если бы я был там!
Уж я-то взял бы город… и удержал бы его.
— Непременно! — воскликнула Екатерина. — О, Генрих, я знаю, вы сделали бы невозможное. И я горжусь вами. Великая честь иметь такого мужа, который может доказать всему миру, что в уме и храбрости ему нет равных.
Он не отодвинулся от нее, и она, сгорая от нетерпения, решила, что настал момент использовать любовное зелье, хранившееся в ящике ее туалетного столика.
— Но у вас усталый вид. Не желаете чем-нибудь взбодриться?
Генрих покачал головой.
— Нет, спасибо. Мне надо идти.
Он сейчас уйдет, но она, опьяненная счастьем видеть его так близко, не могла допустить этого.
— Генрих, пожалуйста… ну, пожалуйста, выпейте со мной вина. Когда мы еще увидимся…
— У меня нет времени, — твердо сказал он.
Екатерина не выдержала и крикнула:
— Оно бы у вас было, если бы вы пореже встречались с вдовой сенешаля!
Он вспыхнул и взглянул на нее с отвращением.
— Диада мой старый друг, — гордо заявил он.
— Да, конечно, очень старый! Годится вам в матери. Герцогиня Этампская говорит, что она родилась в тот день, когда ваша Диана вышла замуж.
Глаза Генриха гневно блеснули.
— Меня не волнует, что говорит эта шлюха! И я бы посоветовал вам, учитывая ваше положение, более тщательно подбирать себе друзей.
Она смотрела ему прямо в глаза и, поняв, что повела себя глупо, не смогла скрыть своей злости.
— Не забывайте, монсеньор, что она самая влиятельная дама при дворе.
— И самая безнравственная!
— Значит, если у короля есть любовница, — это безнравственно. А то, что королевский сын пренебрегает своей законной женой… ради общения… со старым другом, — это нормально?
Генрих побелел от злости, не зная, как выйти из создавшейся ситуации. Но если жена собирается закатывать ему такие сцены ревности, это станет просто невыносимым.
И вдруг Екатерина разрыдалась и обвила руками его шею. Те чувства, которые она так долго сдерживала, разом выплеснулись наружу.
— Генрих, — всхлипывала она. — Я люблю вас. Я ваша жена. Разве мы не можем… не можем…
Он не шелохнулся — лишь холодно произнес:
— Вы не так поняли… Отпустите меня, и я объясню.
Она разняла руки и опустила их, глядя на Генриха умоляющими глазами. Слезы катились по ее щекам.
Он направился к двери.
— Вы не так поняли. Диана мой лучший друг. Наши отношения — это только дружба. Она женщина необыкновенной культуры и нравственности. И я не желаю выслушивать от вас оскорбления в ее адрес… Да, вы моя жена. Но это не основание для того, чтобы вести себя столь вульгарно.
— Вульгарно? — сквозь слезы воскликнула она. — Вы называете любовь вульгарностью?
Екатерина поняла, что Генрих сейчас уйдет, не в силах больше оставаться с ней, Как она старалась скрыть свои чувства! Но не смогла, сделала ужасную ошибку и теперь уже не владела собой. Она упала на колени и схватила его за ноги.
— Генрих, пожалуйста, не уходите! Останьтесь со мной. Я сделаю все, что вы захотите. Я люблю вас… Нет на свете человека, который любил бы вас больше, чем я. Вы просто сердитесь из-за того, что ваш отец настоял на нашей свадьбе.
— Пожалуйста, отпустите меня, — сказал он. — Я вас не понимаю. Вы всегда казались мне благоразумной женщиной.