Внесли столы и стулья. Себастьян, окаменев от ужаса, увидел, что двое одетых в черное держат в руках клинья и доски.
— Как его самочувствие? — спросил невысокого роста человек и, усевшись за стол, принялся деловито раскладывать письменные принадлежности.
Лекарь не ответил. Но Себастьян сразу понял, что означало едва заметное движение его головы.
Спустя несколько минут лекарь вышел в соседнюю камеру, откуда его могли вызвать в случае необходимости.
К Себастьяну подошел высокий человек в черном и сказал:
— Граф Себастьян де Монтекукули, если вы откажетесь отвечать на мои вопросы, нам придется применить пытки — простые и особые…
Себастьян задрожал. Он знал, что это значит, понял, для чего нужны доски и клинья. Эта пытка называлась «колодки». В них закрепят его ноги, и начнется…
Палачи занялись узником, и в этот момент в дверях появилась высокая фигура в роскошном, сверкающем драгоценными камнями платье. Все находящиеся в камере бросили свои дела и низко поклонились. В мрачном, жутком тюремном помещении король производил впечатление какого-то нереального, фантастического видения. Он выглядел печальным, глубоко переживавшим потерю сына. В глазах его не было кровожадного блеска, но Франциск поклялся себе, что сделает все возможное и отомстит убийце. В темницу король пришел, чтобы услышать слова раскаяния от человека, который, как предполагалось, отравил дофина.
— Все готово? — спросил он и сел на стул.
— Ваше Величество, мы ждем только вашей команды.
Палач — верзила со звериным выражением лица, от одного вида которого у Себастьяна все задрожало внутри, — связал приговоренного веревками. А два его помощника вставили ноги графа в колодки и затянули на лодыжках шнурками.
— Туже! — приказал палач.
Чудовищная, невыносимая боль пронзила все тело несчастного. Кровь бросилась ему в голову. Он вскрикнул и потерял сознание. Придя в себя, Себастьян открыл глаза и увидел склонившегося над ним лекаря.
— Хорошенькое начало, — хмыкнул палач. — Не люблю этих трусливых флорентийцев! Картины рисовать — все мастера, а в обморок падают, едва к ним прикоснешься. Давай говори, парень, и избавь нашего короля от лишних переживаний.
Лекарь сказал, что перед тем, как вбивать клинья, необходимо подождать несколько минут — для восстановления нормального кровообращения. Франциск пододвинул свой стул к молодому человеку и заговорил спокойно, почти доброжелательно:
— Мы знаем, граф, вы действовали по чьей-то инструкции. Неразумный вы человек, стоит ли вам страдать за других? Им следовало бы оказаться на вашем месте.
— Мне нечего сказать, Ваше Величество, — ответил Себастьян.
Тем не менее Франциск продолжал терпеливо уговаривать узника выдать сообщников, не дожидаясь начала ужасных мучений.
— Кто научил вас подсыпать дофину яда? — спросил высокий мужчина в черном.
Граф покачал головой, давая понять, что говорить не будет.
Тогда двое мужчин с клиньями в руках подошли к Себастьяну. Ноги его были так сильно зажаты в колодках, что несчастный не мог даже шевельнуться… Захрустели кости. И Монтекукули опять потерял сознание.
Его снова привели в чувство и снова задали тот же вопрос. Потом вбили третий, четвертый клин. Ненадолго приходя в себя, Себастьян понимал, что уже никогда не сможет ходить.
— Говори, глупец! — вскричал человек в черном. — Это только начало. Какой тебе толк покрывать своих хозяев?
Лекарь склонился над Себастьяном и, осмотрев его, молча кивнул. Граф был молод и здоров и, по мнению медика, вполне мог выдержать дальнейшие пытки. Если сегодня не удастся вырвать из него признание, в следующий раз будет применена пытка водой.
А мысли Себастьяна были заняты одним — избавиться от мучительной боли, не чувствовать своего истерзанного тела. В те минуты, когда к нему возвращалось сознание, он старался убедить себя — свершилось то, что он задумал. Благодаря ему французской королевой станет продолжательница рода Медичи. Если он выдаст ее, жертва станет напрасной. Но эти люди никогда не поверят в его невиновность. У него в комнате был найден яд. Да к тому же он — итальянец. Достаточная причина для обвинений. Нельзя впутывать Екатерину и ее астрологов. Но если пытки будут продолжены, ему не вынести. А осталось еще четыре клина. Да, он хотел стать мучеником, умереть за Италию, но невозможно терпеть эту нескончаемую боль… Тело графа слабело. Он чувствовал, что сила духа тоже покидает его.
Король, скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула, не сводил глаз с лица Себастьяна.