— О Генрих, я знаю, он был вашим любимым братом. Но вам вовсе не следует так убиваться. У вас впереди жизнь. Ваша супруга люби г вас и очень хочет… чтобы и вы любили ее.
Она сразу поняла, что допустила ошибку.
Генрих отстранился и твердо сказал:
— Я узнаю, кто убил его.
Екатерина вздрогнула, и он заметил это — быстро подошел к двери, будто желая отойти от нее подальше. Находясь рядом с вей, он не мог отделаться от своих ужасных подозрений.
— Генрих! Генрих! Куда же вы?
Она знала, куда он идет. Знала и то, что сдержанность — единственное ее оружие. Но уже не владела собой.
— Полагаю, я не должен отчитываться перед вами, — холодно сказал он.
— Вы идете к ней… опять к ней. Вы покидаете супругу в такой день… и идете развлекаться со своей любовницей.
Генрих начал медленно краснеть, глаза его потемнели.
— Вы забываетесь, — произнес он. — Я говорил, что мадам де Пуатье мне не любовница. Она мой лучший друг, чья рассудительность и здравый смысл помогают мне не обращать внимания на чьи-либо вульгарные выходки.
Диана, покинув королевский шатер в сопровождении своей свиты, размышляла о том, какое высокое положение займет она теперь при дворе.
Вернувшись в свои апартаменты, она велела служанкам помолиться о душе казненного графа и сама встала на колени рядом с ними. А когда молитва закончилась, попросила их помочь ей раздеться, объяснив, что после такого ужасного зрелища она неважно себя чувствует и хочет немного отдохнуть.
— Принеси мне, пожалуйста, подушку, Тереза. Спасибо. — Она всегда обращалась к ним вежливо и знала, что они по-настоящему любили бы ее, если бы не боялись, считая свою госпожу колдуньей. — Укрой меня пледом, Аннетта. И пожалуйста, последи за тем, чтобы меня не беспокоили.
Женщины нерешительно переглянулись.
— Что такое? — спросила Диана, разглядывая свои белые, унизанные перстнями пальцы. На указательном пальце ее правой руки сверкал огромный рубин — подарок Генриха.
— А если придет монсеньор герцог Орлеанский, мадам?
Диана в удивлении подняла брови. Щеки Аннетты заполыхали.
— Извините, мадам, — пробормотала она. — Я хотела сказать, монсеньор дофин.
— Если придет дофин, вы сможете войти и сообщить мне об этом. И тогда я скажу, приму его или нет. А всем остальным говорите, что я отдыхаю и просила не беспокоить.
Служанки ушли. Диана с улыбкой представила, как они обсуждают ее, недоумевая, почему она не изменила своего отношения к любовнику теперь, когда он стал наследником престола.
Герцогиня Этампская, эта наглая шлюха, будет изгнана со двора; она заплатит за все обиды, нанесенные Диане де Пуатье.
Кто же заставил Монтекукули отравить молодого Франциска? Действительно ли граф получил такой приказ от испанских генералов? Вполне возможно. Правда, многие думают, что в этом деле замешана молодая жена Генриха. Но французы готовы обвинить любого итальянца или итальянку, даже маленькую безобидную девочку. Просто наслушались историй про Италию и думают, что там все отравители и убийцы.
Негромкий стук в дверь прервал ее мысли.
— Госпожа, пришел монсеньор дофин.
— Попросите его ко мне через пять минут.
Служанки были в недоумении. Как она принимает дофина? Разве можно заставлять его ждать?
Диана взяла зеркало и взглянула на себя. Неотразимая красота. Неудивительно, что ее считают колдуньей. Ни тени усталости на лице, кожа свежа, как всегда, темные глаза ярко сверкают.
Она откинула назад длинные волосы и отложила зеркало.
Открылась дверь; в комнату вошел Генрих.
Он подошел к кровати и опустился на колени.
— Дорогой, — нежно сказала Диана.
Генрих принялся страстно целовать ее руки. Это был уже не тот тихий мальчик. Это был настоящий, нетерпеливый любовник. Но даже сейчас, когда он поднялся на такую высоту, Диана осталась его богиней.
Генрих встал с колен и присел на кровать. Диана взяла его лицо обеими руками и поцеловала.
— Теперь вы дофин, — сказала она, — но не забывайте, что вы мой Генрих.
— Дофин… Разве это что-нибудь значит? Для меня великое счастье слышать, что я по-прежнему ваш.
Она от души рассмеялась.
— Ну что ж, я научила вас галантности.
Генрих прильнул к ней и неловко уткнулся лицом в белый атлас ее платья, на сей раз напомнив Диане того неуклюжего юношу, каким он был совсем недавно.
Наступила короткая пауза, а потом Генрих сказал:
— Диана, кто научил этого молодого человека убить моего брата? Я до сих пор не могу прийти в себя.