Генрих появился под звуки торжественного туша. Он сразу подошел к королю, тот тепло обнял его и поцеловал. Затем дофин поклонился королеве.
— А вот, — сказал Франциск, обняв одной рукой Екатерину и выводя ее вперед, — наша дорогая дочь и ваша любимая супруга, которая, надо сказать, все это время жила только ожиданием вашего приезда.
Екатерина с сильно бьющимся сердцем взглянула на мужа. Генрих холодно обнял ее, и она поняла, что он не рад встрече.
— Генрих, — нежно прошептала Екатерина, так тихо, что никто, кроме него, не мог услышать ее.
Но он ничего не ответил, отступил назад, чтобы поприветствовать остальных придворных. Они выходили вперед, преклоняли колена и целовали руку своего будущего правителя.
Наступила очередь мадам де Пуатье.
Диана была необычайно хороша. Екатерине показалось, что она еще никогда не видела ее такой красивой. Черное с белым платье было усыпано жемчугом; жемчужины украшали и ее роскошные черные волосы. Невозмутимая и самоуверенная, она ничем не выдала себя, хотя знала, какой повышенный интерес вызывает у окружающих.
Но если Диана внешне сохраняла спокойствие, у дофина все чувства отразились на лице. Он вспыхнул, глаза его засияли прежней любовью. Но нельзя было не заметить в них и нового выражения — мучительной боли, раскаяния и стыда. По залу прошел легкий смешок, но король обвел придворных грозным взглядом, и наступила тишина. Впрочем, в душе король и сам смеялся над незадачливым любовником. «Чем не отставной супруг?» — подумал Франциск.
Диана встала, улыбаясь, сказала несколько обычных приветственных слов, а потом повернулась к старшему сыну герцога де Гиза. Генрих следил за ней глазами, полными отчаяния.
Когда король пригласил сына сесть рядом с собой, чтобы обсудить с ним военные дела, все поняли, комедия окончена.
На пиру Генрих согласно этикету сидел рядом с женой, а Диана — в свите королевы. Но все, и Екатерина прежде других, заметили, что взгляд Генриха устремлен на величавую фигуру женщины в черно-белом платье, а сама Диана невозмутимо болтает с королевой и придворными дамами.
После торжественного пышного застолья Диана избегала дофина и старалась держаться ближе к своим покровителям — сыновьям герцога Гизского.
Екатерина незаметно покинула бал и, поднявшись в свою комнату, позвала Магдалену. Девушка дрожала от страха. Как она боялась возвращения дофина! И теперь сразу поняла, что от нее хотят.
— Иди в комнату Дианы, — сверкнув глазами, сказала смертельно бледная Екатерина. — Только смотри, хорошенько спрячься. Я хочу знать обо всем, что произойдет между ними.
Диана покинула бал, и Генрих почти сразу же последовал за ней.
Когда она вернулась в свою комнату, женщины хотели помочь ей раздеться.
— Пока не надо, Мария. Я думаю, ко мне придут, — безмятежно улыбнулась она.
И сразу же раздался стук в дверь.
— Мария, если это дофин, скажи, что я приму его. Проводи его ко мне, а потом оставьте нас наедине.
Генрих робко вошел в комнату, и Диане вдруг показалось, что она увидела того стеснительного мальчика, с которым когда-то встретилась в саду и разговаривала о лошадях.
С очаровательной улыбкой она протянула ему навстречу обе руки. Все служанки молча вышли и закрыли за собой дверь.
— Я счастлива, что вы вернулись, — сказала Диана.
— А я… я в отчаянии, — ответил он.
— Генрих, встаньте, пожалуйста. Это я должна преклонять колена перед вами. Идите сюда, сядьте рядом со мной, как прежде, и расскажите, что стряслось с вами.
— Вы знаете…
— Вы переживаете из-за этой итальянки из Пьемонта?
— Все это правда, Диана, — воскликнул Генрих. — Все, что говорят, — правда. Ума не приложу, как это со мной случилось. Видно, бес попутал.
— Пожалуйста, не мучайте себя. Вы любите эту девушку?
— Люблю? На свете есть только одна женщина, которую я люблю и буду любить всю жизнь. Но я был слишком одинок, слишком скучал по вам. А ее волосы такие же черные и волнистые, как ваши. Диана, вас там не было, и в ней я увидел вашу тень…
Она улыбнулась. Глядя на нее, он не представлял, как у него хватило дерзости сравнивать ту итальянку с этой женщиной. На всей земле нет Диане равных…
— Дорогой мой, — сказала Диана тихим ласковым голосом, — не надо грустить. Вы уезжали, а теперь вернулись. Для меня это большая радость.
— Вы простите меня? — умоляюще спросил он. — Поймете? Это была мимолетная прихоть. Сам не знаю, как все получилось.
— Я всегда верила в вас. Нам с вами суждена только одна любовь, лишь одна. — Она обняла его. — Не будем говорить о прощении. Пусть завистники сплетничают, пусть веселятся. Герцогиня Этампская, например…