Триста факельщиков освещали путь от королевских апартаментов до церкви Матурин, куда направлялась процессия, возглавляемая представителями двух дворов — короля и дофина. Следом шли король Наварры, герцоги во главе с монсеньором герцогом Орлеанским, венецианский посол, папский легат, кардиналы и священники, за ними — королева, принцессы во главе с Маргаритой, дочерью короля, и наконец — герцогиня Этампская, как всегда самая прекрасная и роскошно одетая; она довольно успешно скрывала свою досаду. А рядом с ней несли на руках королевского младенца.
Церковь была украшена прекрасными гобеленами с изображениями королевской короны. В центре возвышался круглый по-мост, покрытый серебряной тканью, на котором стоял кардинал Бурбон, ожидавший начала обряда крещения.
Король вышел в тот момент, когда процессия достигла церкви. Раздался всеобщий возглас приветствия, такой громкий, что, казалось, крепкие стены не выдержат и рухнут. Улыбающийся король вошел в церковь, где должен был выступить в роли крестного отца младенца, названного в честь него Франциском.
На круглом помосте стоял герцог Орлеанский — второй крестный, и принцесса Маргарита — крестная мать. Младенец утопал в своей роскошной крестильной рубашке — маленькое, красное, сморщенное существо, будущий король Франции.
Когда церемония закончилась, придворные дамы унесли ребенка во дворец. И началось великое празднество по случаю великого события — появления на свет еще одного потомка рода Валуа.
Но не было на свете человека, который радовался бы этому малышу больше, чем его мать. Она смотрела на него с изумлением — в этом крошечном создании было ее спасение.
СОГЛЯДАТАЙ
В Фонтенбло стоял апрель, а в одной из комнат замка в постели под роскошным парчовым балдахином и искусно сотканными гобеленами лежала дофина. В ее глазах не было обычного блеска; белокурые волосы разметались по подушкам; бледно-розовая кожа под ярким солнечным светом казалась почти желтой. Но это были единственные следы перенесенного недавно испытания. Она была молодой и сильной, и роды прошли довольно легко.
Екатерина не печалилась, хотя и желала, чтобы вместо Елизаветы родился еще один мальчик. Ничего, у нее еще будут мальчики. Ее губы сложились в циничную усмешку. Магдалена сидела на диванчике у окна, с иглой в руке склонившись над гобеленом, и не могла заметить улыбки на лице госпожи. Диана решила, что у дофина должно быть много детей. Родив двух детей почти в один год, Екатерина по крайней мере доказала, что она не бесплодная жена.
Она еще должна была сказать спасибо любовнице мужа, которая позволила ей рожать детей для него! Генрих регулярно, хотя и неохотно, только по настоянию любовницы, посещал ее покои — приходил к ней, как мальчишка в школу.
Французы недолюбливали свою будущую королеву, которую за глаза называли не иначе как «Итальянкой». Но Екатерина все же была супругой дофина, наследника престола, а тот пришелся-таки по нраву своим соотечественникам.
Король по-прежнему воевал с Карлом Пятым, и за последние несколько лет Генрих показал себя доблестным воином. В боевых операциях он принимал самое активное участие. Дофин, правда, не отличался большим умом, но его храбрость, доброта и справедливость были как раз теми качествами, которые могли, повести за ним войско. Чтобы предстать перед отцом хорошим военачальником, Генрих старался не совершать необдуманных и опрометчивых поступков. Подчиненные любили его, хотя вся остальная Франция гораздо больше превозносила своего распутного и жизнерадостного короля. Народ надеялся, что он доживет до глубоких седин и будет еще долго баловать их всевозможными подарками и увеселениями. Французы с гордостью говорили, что Франциск собирал произведения искусства, вызывал лучших живописцев расписывать свои дворцы, и с улыбками обсуждали его любовные утехи; они знали по именам почти всех красавиц, которые ублажали короля в зеркальных бассейнах и опочивальнях. Но роскошь Франциска обходилась Франции дорого — вот почему подданные ждали, что его преемник будет скромнее и остепенит разнузданные нравы королевского двора. Пусть дофин завел любовницу — это еще ничего не значит. По мнению французов, он иначе и не мог поступить, если в супруги ему досталась не француженка, а итальянка.
Екатерина также была довольна своим супругом. Она страстно любила его, и ее пылкая любовь не остывала, а разгоралась все жарче и жарче.