Служанка принесла ребенка. Екатерина протянула руки и взяла маленькую Елизавету.
— По-моему, она похожа на своего отца.
— По-вашему, это нос Валуа?
— А по-твоему, нет? Хотя, может, ты и права. Но в том, что у нее глазки Медичи, я уверена.
— Ах, мадам дофина, если у нее будут глаза Медичи, быть ей красавицей.
Екатерина поцеловала крошечное личико и сказала:
— Остается надеяться, что у нее будет и нос Медичи, потому что для девчушки он чересчур великоват, ты не находишь?
Магдалена весело рассмеялась. Ей очень нравилось вот так запросто разговаривать со своей госпожой. Сейчас дофина казалась Магдалене самой обычной счастливой матерью, а не той надменной и страшной женщиной, которая заставляла выполнять свои гадкие секретные поручения.
— Сходи в детскую, Магдалена, и принеси маленького Франциска. Я хочу, чтобы оба ребенка были со мной. Скажи моему сыночку, что мать хочет показать ему маленькую сестренку.
Магдалена ушла и через несколько минут вернулась с маленьким принцем, который, несмотря на свои два года, оставался ещэ очень крохотным и щупленьким. Он был избалованным карапузом, потому что его великий дед, в честь которого он получил свое имя, обожал внука, а это означало, что весь двор должен ласкать и нежить Франциска.
— Подойдите сюда, дорогой Франциск, — позвала мать.
Мальчик подошел к кровати и с опаской посмотрел на мать. Екатерине хотелось бы видеть в его глазах не страх, а любовь. Как странно, подумала дофина, что неловкость, которую отец Франциска испытывал к его матери, передалась и сыну.
— Посмотрите, — сказала Екатерина. — Это ваша сестренка.
Но Франциск не мог долго смотреть на сестру; его взгляд, как магнитом, притягивало к лицу матери.
— Не правда ли, прелестная девочка? Вы тоже так думаете, мой принц? — спросила Магдалена, и Екатерина обратила внимание, как естественно мальчик улыбнулся и кивнул служанке.
Почему он вел себя так непринужденно со всеми, кроме нее? Может, о ней в детской отзывались со страхом и благоговением? Но ведь так и должно быть, в конце концов она дофина Франции. Нет, причина крылась не в том. Маленький Франциск совершенно не боялся отца. Он со смехом взбирался Генриху на плечи и дергал за бороду. Да и короля мальчуган ничуть не боялся. Екатерина однажды оказалась свидетельницей того, как этот сорванец пытался сорвать драгоценные камни с платья Франциска, за что получил легкий шлепок по щеке и был подброшен к потолку со словами: «Ах вы, мой маленький грабитель! Хотите, значит, похитить драгоценности короны?»
— Магдалена, посади его на кровать.
Со мной он чувствует себя неуютно, подумала Екатерина.
— Франциск, мне нравится, когда вы сидите рядом со мной. Вот ваша сестренка… а я — ваша матушка. Вы ведь любите сидеть рядом с нами? Да, мой маленький?
Он кивнул, не сводя взгляда с рубина на ее пальце.
— Ах! Правда, прелесть? Это подарок вашего отца. — Дофина сняла кольцо и протянула сыну.
— Холесенькое, — улыбнулся мальчуган и попытался надеть кольцо на свой пальчик.
— Ну, сейчас оно вам еще великовато. Вы должны подрасти. Тогда, сын мой, у вас будет много драгоценностей.
Екатерина сняла остальные кольца, и маленький Франциск принялся играть с ними на кровати.
Кольца попадали с его пальчиков на кровать, и мальчик рассмеялся.
— Слиском больсое, — сказал он. — Слиском больсое для Флянциска.
Екатерина неожиданно схватила Франциска и принялась осыпать его личико пылкими поцелуями, но, заметив, как напряглось тельце мальчика, сразу отпустила сына и с горечью спросила себя: почему ей так трудно дается любовь окружающих? Даже собственных детей!
Ей следует запомнить, что маленькому Франциску не нравятся такие демонстративные проявления материнских чувств.
— Попробуйте это, — сказала Екатерина и протянула кольцо с сапфиром, подарок своего отца.
Мальчик играл с драгоценностями и заливался счастливым смехом, когда в комнату вошла Диана.
— Простите мое вторжение, мадам, — извинилась она.
На лице Екатерины появилась холодная улыбка, но в сердце вспыхнула жгучая ненависть. Как смела Диана врываться в ее личные покои? Впрочем — риторический вопрос. Каждой капелькой своего счастья Екатерина обязана этой ненавистной ей женщине. «Ваш муж будет сегодня ночью заниматься с вами любовью». И Генрих занимался любовью! Только это была не любовь, а зачатие детей. «Я обязательно сделаю так, чтобы он пришел!»
Я для него не значу ничего, думала Екатерина, а она — все. Я бы отдала все на свете, лишь бы увидеть ее мертвой!