— Значит, он осмелился высказать свои дерзкие мысли вслух! — рассмеялась Анна. — Уверена, что без мадам Дианы здесь не обошлось. Она не дождется, когда станет королевой.
Но разжигать гнев Франциска не было необходимости. Екатерина тихо вошла в залу в самый разгар скандала и застала короля с искаженным от ярости лицом. Ее распирало от смеха, когда она услышала слова Анны. Вне всяких сомнений, отныне любовнице Генриха заказан путь ко двору; разумеется, и самому Генриху больше не позволят надолго покидать отца.
Франциск решил показать Генриху, что он еще жив. Он вызвал капитана охраны и велел собрать сорок лучников.
Кипя от бешенства и сгорая от желания отомстить, король направился к сыну, по шпионы Дианы оказались не менее бдительными, чем шпионы Екатерины. За десять минут до появления Франциска дофин был предупрежден о намерении отца. Они с Дианой вскочили на коней и помчались в замок Анет.
Когда король в сопровождении лучников распахнул двери покоев Генриха, там остались только слуги, убирающие со стола. Франциск схватил первого попавшегося под руку и так тряхнул, что лицо несчастного стало пунцовым.
— Где твой господин? — яростно закричал король. — Говори, дурак, или, клянусь Пресвятой Девой, я перережу тебе горло!
— Сир… Ваше Величество… он… уехал… десять минут назад.
Франциск отшвырнул лакея.
— Значит, бежал. Молодец!.. Со своими дружками, которые хотят занять места людей, во сто крат более заслуживающих их. Убирайтесь… все! — Он повернулся к дрожащим от страха слугам и взмахнул шпагой.
По знаку короля лучники начали гоняться за несчастными слугами, которые желали только одного: любым способом избежать высочайшего гнева. Самый верный путь к спасению лежал через окна. Бедные слуги выпрыгивали из окон во двор, а король с солдатами швырял им вслед остатки ужина и посуду. Потом на мощеный двор полетели стулья, столы и зеркала. Схватив алебарду, Франциск принялся кромсать прекрасные гобелены, что украшали стены гостиной. В то мгновение его гнев переборол любовь к прекрасному.
Кромсая гобелены, он все еще слышал голос дерзкого шута: «Да хранит вас Бог, Франциск Валуа!» и «Я призываю Бога в свидетели, вы умерли!»
Франциск понимал — будь он моложе, он бы никогда не пришел бы в такое бешенство. Только близость к могиле и слова сына, напомнившие ему об этом, могли вызвать у него такую ярость. Король был несчастен. Екатерина тоже была несчастна. Ей удалось прогнать Диану, но она не сомневалась, что изгнанная любовница захватит с собой и ее супруга.
Король Франции тосковал и переживал случившееся, но не мог заставить себя простить сына, который с таким нетерпением ждал его смерти. Генрих пробыл в Анете четыре недели, после чего отважился показаться при дворе. Потом последовали бесконечные поездки из Фонтенбло в Анет, и король наконец понял, что должен примириться с наследником. Впрочем, это решение отнюдь не уменьшило его неприязни к Генриху, и Франциск приблизил к себе Карла.
Генрих мог принести отцу пользу на поле брани, а мир с Испанией вовсе не означал мира с Англией. И вот дофин вернулся из короткой ссылки, чтобы помочь королю вышвырнуть иноземцев за Ла-Манш.
Французы предприняли отчаянные попытки высадиться на берег Суссекса и на остров Уайт, но все операции закончились неудачей. Французская армия осадила Булонь, но отнять город у англичан так и не удалось.
Войска Франциска разбили лагерь под Аббевиллем. Там произошла одна из самых больших трагедий в жизни короля.
Стоял август, жарко палило солнце. С городских улиц поднимался гнилостный смрад; и вот во французском лагере узнали ужасную новость. В Аббевилль пришла чума!
Франциск тотчас же отдал приказ никому не входить в город. Он понимал — чума означает конец всей кампании. С армией, состоящей из людей, он еще мог сражаться, но против чумы французский монарх был бессилен. Необходимо срочно заключить мир с англичанами, искать новых союзников и укреплять французские крепости, готовясь к грядущим сражениям.
Франциск отдыхал в роскошной постели. Даже во время военных походов он не мог избавиться от своей привычки к роскоши, и в обозе возили великолепную, но громоздкую королевскую кровать с балдахином. Сейчас король лежал и предавался печальным размышлениям о своем правлении, которое началось так блестяще и, похоже, заканчивалось так мрачно.
В шатер заглянул слуга и доложил, что граф де Энгьен просит аудиенции. Когда молодой граф вошел, монарх сразу обратил внимание на его заплаканное лицо.