Так начались приготовления к браку дофина.
Франциск с восторгом узнал, что у него будет жена, и с нетерпением ждал, когда увидит ее. Мальчик стал откладывать в сторону любимые игрушки, приговаривая:
— Это для Марии.
Елизавета завидовала брату, как-то раз она спросила:
— Мамочка, а мне можно жену из Шотландии?
— Нет, любовь моя, но когда придет время, вам непременно найдут достойного супруга.
Екатерина внимательно следила за событиями, происходившими во Франции. Религиозные войны вступили в новую, кровавую стадию. В Женеве Жан Кальвин призывал адский огонь на головы еретиков, и к нему стекались толпы последователей. Во Франции у него тоже было много тайных сторонников. Даже во времена короля Франциска встречались люди, готовые умереть мученической смертью, лишь бы выразить протест пышному великолепию католической церкви, которую обвиняли в идолопоклонстве. Сейчас выступления еретиков приобрели небывалый размах. Генрих с Дианой были более стойкими католиками, чем Франциск и Анна де Этамп, открыто сочувствовавшая делу реформаторов.
Екатерина лишь пожимала плечами, слыша об их смехотворных разногласиях. Жизнь научила ее только одной религии — служить самой себе. Она стремилась к власти и хотела всегда видеть на троне Франции королей династии Валуа — Медичи. Она не понимала этих распрей и не видела смысла в делении на партии. Те и другие служили христианской церкви и поклонялись одному Богу. Тогда в чем же между ними разница? Только в том, что одни предпочитали пышное богослужение, а вторые — отстаивали строгость церковных ритуалов. Кто знает, что больше нравится их Богу? Католики преследовали протестантов, но только потому, что были сильнее. Дай протестантам возможность, и они точно так же принялись бы мучить и убивать католиков. Взять хотя бы самого Кальвина. Он хотел лишь одного — занять папский престол. Что он проповедовал? «Слушайте меня и только меня». Суровостью и жестокостью Кальвин превосходил любого самого ревностного католика. Религия! — думала Екатерина, расчесывая волосы Елизавете. Что такое религия? Соблюдение правил и устоев церкви! То же самое, что соблюдение и выполнение требований этикета. Это необходимо. Но правильно это или ошибочно, хорошо или плохо? Для меня хорошо править Францией. Для Дианы и Генриха, для Гизов тоже — править Францией. Но если правят они, то как могу править я? В моих глазах править хорошо для меня, а в их глазах наоборот. Все относительно в этой жизни.
В это время вновь обострялась старая проблема соляного налога, и Генрих вновь не проявил себя мудрым правителем. Почему в государственных делах он не советовался с супругой?
Проблема соляного налога впервые возникла еще шесть лет назад во время правления Франциска, который решил ее более гибко, чем его сын.
При Франциске в городе Рошель вспыхнул соляной бунт. Горожане побили сборщиков налогов. Франциск принял мудрое решение и лично отправился в Рошель, где с присущим ему обаянием переманил горожан на свою сторону. Он забыл о бунте и простил рошельцев. Горожане ожидали от короля расправы, а вместо этого Франциск улыбался им, балагурил с бунтовщиками. Конечно, горожанам пришлось заплатить и налог, и штраф, но они еще долго с теплотой вспоминали Франциска и на время смирились с бременем соляного налога.
Генрих же решил эту проблему по-своему. Восстание вспыхнуло на юге и стало охватывать один город за другим. Сборщиков соляного налога ловили и били. В Коньяке одного даже убили, а труп бросили в реку.
— Иди поплавай, мошенник! — кричала разгневанная толпа. — Посоли рыбку в Шар анте!
Нищие и разбойники пополняли ряды восставших, и бунт распространился по берегам Жиронды. Восстание быстро переросло в маленькую гражданскую войну.
Монморанси с девятью гвардейскими полками двинулся на Бордо.
Сражаться с регулярной армией оказалось труднее, чем грабить и жечь беззащитные города. Поэтому бродяги и разбойники быстро покинули незадачливых горожан и предоставили им самим разбираться с разгневанным коннетаблем.
Монморанси принес с собой на юг ужас смерти. Кровь полилась рекой! Его не удовлетворяли виселицы. Он хотел показать этим людишкам, что происходит с теми, кто восстает против короля. Жители Бордо стояли на коленях на улицах и молили о пощаде, а Монморанси наложил на город огромный штраф и казнил сто пятьдесят зачинщиков. Бросившие государственного служащего в реку были брошены в костер, разведенный специально для этой цели.