Энгель потянулся и прикоснулся к ее руке — она была ледяная.
— Если вы не хотите…
— Нет, я хочу, хочу. Понимаете, Мюррея отрезало огнем от обеих дверей. Он сидел за перегородкой, отделявшей его от остального помещения, и она его защитила, но ненадолго. В этом пекле, в огне…
— Ну-ну, успокойтесь, — пробормотал Энгель.
Марго замолчала, затаила дыхание, потом издала долгий вздох.
— Ну, вот и все, — сказала она. — Простите, что заставила вас…
— Не думайте об этом.
— Вы так любезны, и мне неловко, но я должна была хотя бы раз выговориться. Теперь с этим покончено, и я больше никогда не стану говорить на эту тему. — Марго храбро улыбнулась и подняла свой стакан. — За будущее, — предложила она.
— За будущее.
Вскоре они заняли столик, и Марго сдержала свое слово: больше о Мюррее они не заговаривали, вновь сосредоточившись друг на друге и затрагивая более легкие и менее личные темы. Стоило Энгелю обратиться к ней «миссис Кейн», и она тут же воспротивилась, требуя, чтобы он отныне звал ее Марго, что он впоследствии и делал. Время от времени она пыталась неназойливо выведать, зачем он приезжал в похоронное бюро, но Энгель продолжал отшучиваться, увиливая от ответа. Раз, когда она вышла в уборную, он опять принялся сравнивать ее с Долли, и вновь, как и раньше, загнал эту мысль подальше.
Возвращение в город оказалось столь же приятным. Марго подъехала к дому Энгеля и, когда они пожимали на прощанье руки, благодаря друг друга за чудесный вечер, Энгелю на какое-то неуловимое мгновение показалось, что она ждет от него поцелуя, однако он отогнал эту мысль, приписав ее ночному воздуху и количеству выпитого виски. Марго и вправду сказала:
— Нельзя ли мне будет еще раз побывать у вас в квартире? И, наконец, осмотреть ее всю?
— В любое время, как только вам захочется, — ответил он.
— Я позвоню вам.
Он вылез из машины, Марго помахала ему и уехала.
Поднявшись по лестнице, Энгель с разочарованием отметил, что на двери нет записки. Неужели Долли махнула на него рукой? И, может быть, ему не следовало тратить впустую вечер, а как следует поработать, решая поставленную перед ним задачу?
Ну ладно. Оставим на завтра.
Он открыл замок и вошел. В квартире горел свет. Он еще раздумывал, отчего бы это, когда из комнаты показались два парня, держа руки подозрительно близко к отворотам курток. Энгель признал в них громил, работавших на организацию, но так и не сумел разобраться в выражении их лиц и понять, какого черта они здесь делают.
Один из парней сказал:
— Он хочет с тобой встретиться, и побыстрее.
Энгель перевел взгляд с одного парня на другого. Это что, новый способ связи, придуманный Ником Ровито? Какой в этом смысл?
Все это имело смысл только в одном случае. Но Энгель даже и думать об этом не хотел.
— Давай, Энгель, — сказал первый парень, придвигаясь ближе и беря Энгеля за локоть. — Поехали прокатимся.
16
Этот «шевроле» был знаком Энгелю. Но в прошлый раз ему самому пришлось вести чертов драндулет, а теперь его запихнули на заднее сиденье, отведя роль пассажира. Один из «посыльных» сел рядом с ним, по-прежнему угрожающе держа руку у лацкана куртки. Второй занял место водителя.
Парня за баранкой звали Гиттель, а второй — тот, который сидел рядом с Энгелем, — отзывался на кличку Лис. Оба они были отменные профессиональные громилы, постоянно переезжавшие то в Питтсбург, то в Сиэтл или Детройт, и Энгель знал их уже несколько лет.
Гиттель тронул машину с места, мотор заглох, и парень прорычал по этому поводу несколько слов. Энгель сказал:
— На этом все накалываются. Я ездил на этой развалине вчера ночью.
Вновь заводя машину, Гиттель прошипел сквозь сжатые зубы:
— Вот покончим с Энгелем, я вернусь и скажу этому ублюдку Кенни пару ласковых.
— Он и для меня не смог найти ничего лучшего, — отозвался Энгель. — Это не его вина.
— Заткнись, — сказал Лис, — или я разобью твою башку.
Энгель посмотрел ему в лицо.
— А я думал, что мы друзья.
— Я завел взамен собаку.
Гиттель опять тронул машину, осторожно отвел ее от бордюра и повернул к центру города.
Энгель спросил Лиса:
— Можно мне сказать ему, что нужно включить передачу?
— Ну, все, — сказал Гиттель. — Больше мне ничего не остается, — и он опять подогнал машину к обочине в двух кварталах от дома Энгеля.