— Но откуда вы…
— Мюррей жив, вот откуда. Это было мошенничество со страховкой. Марго дважды обвела вас вокруг пальца.
— Нет, она не могла… не могла…
— И вы уезжаете вдвоем на Гавайи.
— Да…
— Мне она сказала, что это всего лишь ваша мечта.
— Мечта?! — До Курта Брока стала помаленьку доходить истина. — Мечта? Не может быть — Марго была намерена ехать…
— Ничего подобного.
— И где…
— Точно не знаю. Когда я ее последний раз видел, за ней по кладбищу гнался Мюррей с ломом в руках. Марго отлично бегает, может быть, ей удастся удрать. В этом случае она может прийти сюда, но на вашем месте я бы не пускал ее в дом. Мюррей тоже может сюда прийти — искать жену, и впускать его тоже было бы неразумно.
— Мюррей…
— Мюррей считает, что его жена чуть переборщила, добиваясь от вас согласия.
Брок невольно бросил взгляд на полосатую, словно зебра, тахту и нервно облизал губы.
— Я уеду отсюда. Уеду, пока они не нагрянули.
Энгель стоял, загородив дверь.
— Еще одна мелочь — и можете проваливать.
— Нет, я должен…
— Один вопрос, — попросил Энгель. — Остановитесь на минутку и послушайте. Один вопрос — и вы можете уматывать куда угодно.
Брок заметным усилием заставил себя подчиниться.
— Что? Я все скажу, все, что хотите.
— Где костюм? — спросил Энгель.
— Костюм?
— Броди был одет в костюм, — продолжал Энгель. — В синий костюм.
Брок покачал головой.
— Нет, не так.
— Что?
— Он был одет в коричневый костюм.
— Коричневый?
— Да. Я его кремировал.
— Что вы сделали?
— У мистера Мерриуэзера был крематорий. В нем я сжег костюм. Он мог навести на след.
— Значит, коричневый, а не синий. Вы уверены?
— Да, я помню: на нем был коричневый костюм и черные туфли. А теперь я могу идти?
Энгель улыбнулся.
— Да. Можете идти.
— Я не знаю, зачем вам понадобился костюм Броди, — с жаром заговорил Брок, — но я могу гарантировать, что на нем был коричневый костюм мистера Мерриуэзера.
— Я верю, — сказал Энгель. — Я верю вам.
Брок пошел к двери, и Энгель сказал:
— Да, вот еще что. Если кто-нибудь спросит про костюм, отвечайте, что он был синий и что вы его сожгли. Тогда у вас не будет больше неприятностей.
— Хорошо, так и скажу, — пообещал Брок.
— Отлично, — сказал Энгель и громко рассмеялся.
Он пошел за Броком вниз по лестнице, посмеиваясь и качая головой.
23
Энгель опять спустился по пожарной лестнице, влез в окно, пересек темную спальню и повернул выключатель. На этот раз Энгель был в комнате один.
Он не рассчитывал застать здесь Бобби и был прав: она ушла, ничего с собой не взяв. На кухонном столе вместо записки Энгеля лежала другая: «Дорогой мистер Энгель, не ведаю, получите ли вы эту записку, но если получите, то знайте: я высоко ценю все, что вы сделали для меня и для памяти моего покойного супруга Чарлза Броди. Я уезжаю. Думаю, вы уже знаете почему. Я намерена начать новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. С годами женщины не молодеют и, по-моему, работать на Арчи Фрайхофера — не лучшее поприще для меня. Я отутюжила ваше нижнее белье и положила на диван в гостиной. Искренне ваша Бобби Баундз Броди».
Белье и впрямь лежало на диване, чистенькое, без единой морщинки, а носки даже были скатаны в комочки.
Должно быть, эта женщина когда-нибудь станет отличной женой какому-нибудь парню. Будет стряпать, обстирывать, обшивать, обласкивать по ночам, посвятит себя ему без остатка, при свете солнца и в мерцании луны. Да еще приданое какое: героин на четверть миллиона долларов!
— Пусть оставит его у себя, — вслух сказал Энгель. — Она это заслужила. А Ник Ровито, этот вероломный друг, не заслужил.
Он подошел к телефону и набрал домашний номер Ника Ровито. Трубку снял сам Ник.
— Эл! Ты в порядке, мальчик?
— В порядке, Ник. Тебе звонили Роуз и остальные парни?
— Они заплатят, Эл. Обещаю тебе, они за все заплатят.
— Зачем? Их силой заставили. Нельзя взыскивать с человека за то, что его принудили сделать.
— Эл, мальчик, сердце твое огромно как поднебесье, ты это знаешь? Какой красивый жест — взять да и простить!