Но… тема чаще всего предлагает и решение. К сожалению, мне кажется, что решение в данном случае, несмотря на многочисленные частные удачи, всё же оказывается пластилиновым. Комикс не прикидывается ничем другим — он и есть комикс. Но когда комикс пытаются засерьёзнить, утяжелить, поставить на сцене Большого театра — увы. Представьте себе Фальконетов монумент, даже в натуральную величину, только изваянный в пластилине. Всё почти натурально: и всё равно сальный отблеск, оплывшая деталь, несходство цвета — что-то да выдаст.
Статья «Наблюдение за наблюдающими» вулканического г-на Александра Лурье (не путать с Самуилом Лурье, да, наверное, и не получится), который изо всех сил старается не говорить доброго слова о признанных лидерах отечественной фантастики, имеет выброс и в сторону исторической темы в фантастике. Не имея ни малейшего желания соглашаться с г-ном Лурье во многом, скажу об одном. И вправду — отчего нам так страстно хочется забыть, насколько серьёзная вещь история? И сколько вещей в ней оплачено кровью…
Наиболее вероятно, что оппоненты ответят мне, даже припомнив мои собственные изделия: а кто сказал, что в истории ни над чем нельзя по-стебаться? Да вся русская классическая литература — это маятниковый ход от полного гротеска до сурового прославления и обратно! Да вообще человечество расстаётся с прошлым как? Верно, смеясь. Да вообще в истории всё повторяется как? Дважды: один раз в виде трагедии, а потом в виде фарса! И так далее.
Не споря ни с чем, намекну. Если столько стёбовых моментов проникло, просочилось, проросло в вещах, собирающихся эксплуатнуть настолько серьёзную тему, это означает лишь одно — мы собрались расстаться с нею. Или с её прототипом. А можно и ещё ужаснее — передать её в ведомство фэнтези, что является лучшим способом дереализовать что угодно.
Прощай, Империя. Пусть на задымленном горизонте российской фантастики сверкнут ещё хоть сто пятьдесят романов о тебе — всё равно прощай.
Аркадий Рух
К ВОПРОСУ
ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЯ
«ФАНТАСТИКА»
Количество определений фантастики, как известно, тяготеет к числу определяющих. Столь разительное несоответствие взглядов тем не менее не препятствует оппонентам признавать, что занимаются они, собственно говоря, одним и тем же. Свою лепту в терминологическую путаницу, безусловно, вносит и аморфность литературоведческих терминов: жанр, форма, метод, стиль… При толике желания вполне связное и достоверное суждение о фантастике можно составить, приняв за основу любой из них. Впрочем, оппонент е легкостью разрушит подобное построение именно в силу многозначности данных понятий. Иными словами, существующие мерки «большого литературоведения», действующие, как правило, «по умолчанию» в силу сложившихся правил игры, оказываются неприменимы по отношению к фантастике.