Он вошел и разделся.
— Как она там?
— Не дышит, — прошептала Алина. — Врачи приехали минут десять назад, ты успеешь.
— Я… — Антон закашлялся, зашарил по карманам куртки в поисках носового платка, но кроме свертка с остывшими котлетами под руку ничего не попадало. — Я не пойду за ней.
Они молча смотрели на Антона — отец и сестра, такие непохожие — ни друг на друга, ни на Вику.
— Я не пойду за ней, — громко повторил он, — мне надоело.
— Ты же знаешь, что мы не сможем без нее, — голос Георгия Павловича звучал спокойно. — Ты все знаешь. Пойди за ней и отучи, сделай, чтобы она…
— Она не перестанет, — перебил Антон, захлопывая дверь. — Это как наркотик. Знаете, что такое сила воли? Вика, к сожалению, не знает.
— Антон… пожалуйста, — у Алины задрожали губы. — Антон…
— Нет! — уверенно сказал он. — Пусть хоть на этот раз вернется сама.
— Но ты же говорил… — всхлипнула Алина. — Говорил, будто в первый раз сам еле вернулся… А Вика…
— Говорил, — Антону захотелось убежать, он понял, что вот-вот согласится. — Тем не менее я вернулся. Неужели Вика чем-то хуже меня?
— Ты ведь знаешь, она не вернется, — проговорил Георгий Павлович, крепко сжимая пальцами чашку. — Без тебя — ни за что.
— Когда же меня оставят в покое?!
Он быстро скинул ботинки и повесил куртку в шкаф. Старый, знакомый сценарий: маленькая комната, диван, тишина. И все-таки надо было стоять на своем.
— В маленькую комнату, на диван, — позвала Алина. — Не будем тебе мешать.
Изо всех сил стараясь не обращать внимания на благодарный взгляд Георгия Павловича, Антон прошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь.
Прежде чем лечь, он со скучающим видом осмотрелся: книжный шкаф, книжные полки, стопка книг на пианино; покрытый клеенкой стол, заклеенные бумагой окна; на люстре — старый матовый абажур. Между окном и пианино стоял синий продавленный диван с деревянными подлокотниками. Кажется, раньше он находился в комнате Вики, пока не оказался вытесненным оттуда новокупленной кроватью.
Улегшись, Антон долго не мог сосредоточиться: в бока больно давили: выпирающие тут и там пружины, за стеной глухо разговаривали врачи. Любое неудобство значительно замедляло процесс, но Антон все же закрыл глаза. Он всегда пытался вообразить себе удобную софу и абстрагироваться от постороннего шума. Лишь спокойное дыхание и угасающий стук сердца являлись исключением из правил.
Сначала утихли голоса врачей — словно тронулся переполненный лифт, увозя прочь неведомую компанию. Затем диванные пружины сменились мягкими подушками, и тело стало медленно погружаться в теплую вязкую карамель. Ударивший в лицо морозный ветер невыносимо защекотал ноздри, и Антон чихнул несколько раз, и каждый чих, подобно выстрелу из пушки, страшно ударял по ушам, бил мутные, кривые стекла. В разбитое окно нескончаемым потоком полетели сухие желтые листья. Они ложились Антону на лицо, на грудь, на живот, а ноги уже полностью утонули в карамели, и упавшие сверху листья ярко вспыхивали зеленым пламенем, распускаясь огромными розовыми бутонами. Голова погружалась все глубже и глубже, и вот уже наглухо закупорены уши — затихло дыхание, биение сердца. И тогда, чувствуя сжимающую горло карамель, Антон глубоко вдохнул, чтобы было куда возвращаться — вдохнул резко, судорожно, разрывая засохшие легкие, — и умер.
— О’кей, подруга, я все понял, — тараторил румяный карлик, то и дело поднимаясь на цыпочки. — Ты шовинистка! Не любишь маленьких, так и скажи: я тебя презираю. Ну, скажи! Давай: я презираю маленьких, импозантных людей с хорошим заработком и бунгало на самом берегу моря. Ты ведь можешь, я знаю! Давай!
— Да нет же! Нет! — в который раз повторяла Вика. — Я очень уважаю и вас, и ваш заработок, и бунгало, но я не могу с вами пойти.
— Конечно, не можешь! — невозмутимо заговорил маленький человек. — Мы поедем. Видишь машину? Домчит до дома за пять минут. С ветерком. Или с кондиционером, как пожелаешь. Давай руку, не ломайся. Как девчонка, ей-богу.
— Не могу, я здесь человека жду, — Вика посмотрела на часы и широко улыбнулась карлику. — Будет с минуты на минуту.
— Тогда нужно поторопиться! — упав с цыпочек, человек принялся разминать колени. — Готовься, сейчас побежим. Главное — не отставай, а то потеряешься. Ищи тебя потом свищи по всему городу. Готова?