Мы редко встречались с ним, перебрасывались порой словечком-другим во время прогулок, но не более того. Я уже начал присматриваться к окружающим, надеясь сойтись с кем-нибудь поближе, чтобы выйти на «постановщиков», пока меня не перевели в специальную тюрьму, как в один прекрасный день, наслаждаясь изумительным прогорклым от смога воздухом в прогулочном дворике, я заметил, что Джонни Свифт подает мне знаки подойти к нему. Я поймал мяч, который он бросил, и, словно бы играя, подбежал к нему.
— Ты все еще хочешь выбраться отсюда? — спросил он, посылая мяч в дальний угол дворика.
— Есть предложение? — глубоко вздохнул я.
— Ко мне обращались, — сказал он, — так что можно продолжить наш разговор. Но при одном условии; если у тебя есть деньги.
— Сколько? — спросил я.
— Для начала — пять тысяч монет, старина, — сказал Джонни. — Их нужно внести авансом, иначе с тобой даже не станут разговаривать. Но это лишь деньги на организационные расходы, окончательный расчет — уже на своооде.
— Где же я возьму такую кучу денег? Они не сказали, сколько всего хотят?
— Нет. Это все, что мне было сказано. Как скоро ты можешь внести аванс?
— У меня есть накопления в Южной Африке, о которых никто не знает, — сказал я, оглядываясь по сторонам: в дальнем углу появился Хадсон, он медленно приближался к нам. — Они смогут достать чек банка в Йоханнесбурге? Я его подпишу, и они получат по нему наличные. Запомни название банка и адрес.
Я сообщил Джонни все необходимые данные, и он кивнул в знак того, что запомнил их.
— Будь осторожен, — сказал он. — К тебе подойдут.
В этот момент к нам приблизился надзиратель, и мы вновь включились в игру.
Спустя десять дней один из новых заключенных передал мне чистый бланк чека.
— Заполни и передай потом Шервину, — сказал он.
Я знал Шервина, он должен был вскоре освободиться.
— Больше ничего не передавали? — спросил я.
— Больше ничего, — буркнул новичок и поспешно ушел.
Вечером я разложил на столе учебники и начал заниматься. Приблизительно полчаса я усердно делал упражнения по русской грамматике, затем достал бланк чека и разгладил его, почти физически ощущая пыль южно-африканских шлаковых отвалов. Я вписал требуемую сумму, оставив незаполненной графу для фамилии получателя денег: мне ее знать не следовало. Потом написал дату и расписался, после чего засунул чек между страницами учебника, размышляя, не водит ли меня этот Джонни Свифт за нос. Но выбора у меня не было, так что оставалось лишь уповать на алчность тех, кто все это затеял: ведь наверняка им захочется получить больше, а это станет возможным только после завершения дела.
На следующее утро я передал чек Шервину, и по тому, как ловко он зажал его своей ручищей, я понял, что он сумеет вынести его на волю. Шервин был карточный шулер, в нашем отделении никто не решался играть с ним на деньги. Спрятать чек для него было раз плюнуть.
Прошла неделя, потом вторая, но обо мне словно забыли. Когда пошла шестая неделя, я начал нервничать: ведь чтобы получить деньги по чеку, хватило бы и одной недели. Но вдруг все внезапно разрешилось.
Это случилось в так называемое «свободное время». Смитов выговаривал мне за некоторые огрехи в моей работе: дескать, я стал хуже выполнять свои обязанности уборщика, и его это настораживало. В этот момент с шахматной доской под мышкой к нам подошел Косгроув. Подождав, пока Смитов закончит воспитывать меня, он сказал;
— Выше нос, Рирден! Как насчет партии в шахматы?
Я знал Косгроува: он схлопотал десять лет за организацию ограбления фургонов с сигаретами и виски, кто-то навел на него полицию. Он тянул уже шестой год и мог рассчитывать на досрочное освобождение через два года. В шахматы он играл лучше всех в нашем отделении. Но мне было не до игры.
— В другой раз, Косси, — сказал я ему.
— Разве ты не хочешь сыграть в турнире? — удивленно вскинул он брови. — Я мог бы поднатаскать тебя.
Я согласился, и мы расставили фигуры на доске, удалившись в другой конец холла.
— Ладно, Косси, — сказал я, — выкладывай, что там у тебя.
Он пошел пешкой.
— Я твой посредник — сказал он. — Будешь иметь теперь дело только со мной. Для начала обговорим сумму.
— Но с меня уже получили пять тысяч, — сказал я. — И теперь я хочу получить за это что-то взамен.
— Ты видишь меня, не так ли? — сказал он. — Твой ход.
Я сделал ответный ход, и он рассмеялся:
— А ты осторожный человек, Рирден. Не любишь торопить события.