— Какого дьявола! — воскликнул я, но блондинка, закатав рукав моей сорочки, ловко вонзила мне в руку шприц.
— Спокойно, Крукшанк! — сказала она, и в следующую секунду ее лицо начало расплываться у меня перед глазами…
Очнулся я с ощущением, что проспал не менее сотни лет. Но еще более странным было то, что меня мутило, как с похмелья. Я ничего не имею против похмелья, если оно вызвано естественными причинами: за удовольствие нужно платить. Но я решительно против неприятных последствий без соответствующей причины: ведь я не брал в рот ни капли спиртного почти полтора года, и мучиться от похмелья при таких обстоятельствах просто противно!
Я лежал на спине, не открывая глаз. Голова пылала и раскалывалась, словно по ней лупили кувалдой, во рту ощущался привкус портянки. Наконец я открыл глаза и увидел над собой потолок с изящным лепным карнизом.
— Странная камера, — приподнимаясь на локте, пробормотал я, озираясь по сторонам. В этот момент щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь снаружи на ключ. Пол моей новой камеры был устлан толстым ковром, возле светло-серой стены стояли тумбочка и кресло. И тут до меня наконец дошло: ведь я уже не в тюрьме, я выбрался из клетки. Но тогда где же я нахожусь теперь?
На мне была шелковая пижама, та самая, которую мне выдали в автопоезде. Я мучительно пытался вспомнить, что же со мной произошло. Отчаянный прыжок на тюремном дворе к спасительному канату, стремительное бегство — сперва на грузовике, затем — в микроавтобусе и автопоезде, все это проплыло перед моим мысленным взором. Автопоезд! Вот где все произошло! Блондинка перекрасила мне волосы, выдала паспорт и бумажник и под конец вколола мне какую-то пакость. Я потер руку в месте укола. Что же она со мной сделала?
Я откинул одеяло и вскочил на ноги. Меня шатнуло, и я едва ли не ввалился в ванную, где согнулся над унитазом и засунул два пальца в рот. Однако, как я ни старался, ничего, кроме тонкой коричневатой струйки слизи, из меня не вытекло. Почувствовав тем не менее некоторое облегчение, я решил умыться и взглянул на себя в зеркало. На меня смотрел измученный незнакомец, шатен с черной щетиной на щеках и подбородке.
Блондинка была права, подумал я, придется бриться два раза в день. Закатав рукав, я увидел на руке пять красных точек. Сколько же часов я был без сознания? Я провел рукой по подбородку: такая щетина могла вырасти не меньше, чем за двое суток, если только меня не побрили, пока я спал.
Я тщательно побрился, умылся сперва горячей, потом холодной водой, насухо вытер лицо полотенцем и почувствовал себя гораздо лучше. Но мое настроение моментально упало, стоило мне заметить на окне толстую решетку. И хотя стекло было матовым и почти непрозрачным, я разглядел такую же решетку со стороны улицы. Даже в камере на окне была одна решетка. Эти «постановщики» и в самом деле крутые ребята!
Швырнув на пол полотенце, я вернулся в спальню, окно которой, конечно же, тоже было забрано решеткой. За окном я увидел дворик, зеленый газон и черного дрозда, прыгающего по траве в поисках земляных червей. Картинка эта мне вскоре наскучила, и я принялся изучать комнату. На тумбочке возле окна лежали несессер и расческа в футляре. Я причесался и показал своему отражению язык: он был покрыт серым налетом.
Потом я оглянулся и похолодел: в спальне, оказывается, было две кровати. На одной из них валялось смятое одеяло и постельное белье, на второй кто-то лежал. Подойдя поближе, я узнал в тяжело сопящем во сне мужчине Слейда. Похлопав его по щекам, приподнял пальцем веко, но это не дало ощутимых результатов: Слейд был без сознания, на лице его застыла маска мертвеца.
Я оставил его в покое главным образом потому, что заметил на кресле газету, забытую человеком, дежурившим возле нас, пока мы со Слейдом оба спали. Это была «Санди тайме». На первой странице ее были помещены фотография тюрьмы, из которой мы сбежали, и статьи с броскими заголовками. Рядом красовались фотографии «вишнесборщика», блокирующего шоссе, и человека на носилках, вглядевшись в которого я узнал нашего главного надзирателя. Оказывается, он сломал ногу, пытаясь задержать преступников.
Я не без интереса прочитал, что в день побега камеры внутренней телевизионной сети были повреждены с помощью распылителя краски, а маленький открытый грузовичок был позже обнаружен брошенным в Колчестере, тогда как черный микроавтобус найден в Саутхэмптоне. Районы тотчас же были заблокированы полицией, но, как выяснилось, слишком поздно.
В центре внимания прессы был, безусловно, Слейд. Что такое похититель бриллиантов по сравнению с матерым шпионом? Однако Брунскилл не преминул отметить в своем интервью, что я — опасный субъект, имеющий на своем преступном счету не одно правонарушение, сопряженное с насилием, так что обществу следует быть начеку и ни в коем случае не оказывать мне никакой помощи. Короче говоря, инспектор обрисовал меня в самых мрачных тонах, выставив этаким Джеком Потрошителем. Не думаю, что такое заявление для прессы понравилось его начальству.