— Ты участвовала в активных операциях? — уточнил я.
— В трех, и все завершились успешно. Но мне постоянно было страшно. И это еще были цветочки, ягодки пошли, когда я сама начала разрабатывать операции и посылать на них других людей. Вот когда я возненавидела своего отца, Оуэн! Я спланировала не одну операцию, я планировала и эту тоже.
— Макинтош говорил мне, — сказал я.
— Он полностью доверял мне. Я и люблю его, и ненавижу в равной степени. Пошли танцевать, Оуэн, — сжала она мои пальцы. — Я хочу танцевать, — с отчаянием произнесла она.
Мы вышли на полутемную веранду, она склонила голову мне на плечо и прошептала на ухо:
— Ты знаешь, кто я, Оуэн?
— Ты удивительная женщина, Алисон, — сказал я.
— Нет, я — венерина мухоловка. Растения, как и женщины, должны выглядеть безобидно, у них не должно быть квадратных подбородков и острых зубов. Ты когда-нибудь наблюдал, как муха попадается в венерину мухоловку? Это безобидное на вид растение на деле оказывается настоящим хищником. Разве это не чудовищно?
— Не принимай это слишком близко к сердцу, — сказал я и почувствовал, что все ее тело вдруг содрогнулось. Она припала ко мне и воскликнула:
— Давай поскорее вернемся в гостиницу!
Я заплатил по счету и догнал Алисон уже в дверях ресторана. Мы молча прошли двести шагов до гостиницы, ни слова не говоря друг другу, поднялись в лифте на наш этаж и прошли по коридору до ее номера. Но возле двери она сжала мою руку. Доставая из сумочки ключ, она дрожала.
Алисон предавалась любви, как дикарка, с неистовой страстью, и подтверждением тому стали глубокие царапины на моей спине на другое утро. Впервые за многие годы исковерканной жизни она позволила себе расслабиться. Мы любили друг друга, болтали о каких-то пустяках и снова бросались в пучину страстей, пока она наконец не успокоилась и не стала нежной и ласковой, а потом глубоко заснула. Я же посчитал благоразумным удалиться в свой номер: мне показалось, что, проснувшись, она может почувствовать угрызения совести.
Когда Алисон спустилась к завтраку, я уже пил первую чашку кофе. Я встал из-за стола, приветствуя ее, но она явно избегала смотреть мне в глаза.
— Что бы нам придумать вместо магнитной мины? — спросил я, откидываясь на спинку стула, но, пронзенный резкой болью, тотчас же вновь распрямил спину и потянулся за гренком.
— Я узнаю в порту, когда приходит «Артина», — сказала она, всем своим видом давая понять, что сейчас не время выяснять отношения.
— Мы не можем повторить ошибку, допущенную в Гибралтаре, — сказал я. — До Албании уже рукой подать, так что нужно все предусмотреть на случай, если яхта вновь прибудет и отбудет в один день. Но я не могу ворваться на судно днем и захватить Слейда силой. Так что остается лишь одно: задержать яхту в порту на ночь.
— Но как? — спросила Алисон. — Мне ничего не приходит в голову.
— У меня есть идея, — сказал я. — После завтрака сходим в магазин. Ты позволишь мне намазать для тебя маслом гренок?
Плотно поев, мы отправились бродить по душным улочкам Валлетты, где жара казалась еще сильнее из-за золотистого известняка старинных зданий. До прибытия «Артины» у нас было еще несколько часов.
В витрине одного из многочисленных магазинчиков я наконец увидел то, что искал: легкий и крепкий линь, способный выдержать значительную нагрузку. Я купил двести футов и попросил упаковать.
— Надеюсь, ты знаешь, зачем все это, — сказала Алисон.
— А как можно добраться до середины бухты, оставшись при этом незамеченным? — в свою очередь, спросил ее я.
— Под водой, — понимающе кивнула она. — Но нужно еще и попасть на палубу.
— Не забывай, что ты тоже участвуешь в этой операции, — заметил я. — Пошли за аквалангами: нам нужно быть на месте в полдень, к приходу «Артины».
Убедившись, что баллоны хорошо заправлены, мы немного потренировались в бассейне и направились в порт.
— Каков же твой план действий? — спросила Алисон, когда мы устроились в укромном местечке.
— В свое время, как тебе известно, я был в Индонезии, — начал я издалека. — Однажды мне пришлось уходить на моторной лодке от патрульного катера, вооруженного 20-миллиметровой пушкой. Я попытался укрыться в мангровых зарослях, и это едва не стоило мне жизни: водоросли намотались на винт, и лодка встала.
— И что же случилось дальше? — заинтересовалась Алисон.
— Сейчас это уже неважно, — вздохнул я. — «Артина» несколько больше моей лодчонки, как ты понимаешь, но и этот линь гораздо крепче морских водорослей. Как только яхта встанет на якорь, мы подплывем к ней и намотаем линь на оба винта. Уверен, что никому из экипажа и в голову не придет заподозрить чей-то злой умысел, когда выяснится причина задержки. Такое нередко случается в портах. Думаю, им придется хорошенько повозиться, чтобы освободить два гребных винта.