На следующий день мне предстояло примериться к своей жертве. За первой доставкой корреспонденции я наблюдал, приоткрыв дверь и с секундомером в руке, что было, возможно, глупо, поскольку от меня требовалось всего-навсего оглушить человека. Но ставка была слишком велика, и я добросовестно проделал всю запланированную процедуру.
Во второй его приход я как бы случайно столкнулся с ним в коридоре. В руках у почтальона, как и говорил Макинтош, была пачка писем, так что коробку фирмы «Кодак» я заметил бы еще издали. Оставалось надеяться, что внутри нее действительно будут бриллианты, а не фотографии сотрудников «Бетси-Лу» на пикнике в Брайтоне.
Перед тем как уйти, я позвонил Макинтошу. Он сам поднял трубку.
— Я готов, — сказал я.
— Хорошо, — сказал он и, помолчав, добавил: — Мы увидимся теперь только завтра, когда ты передашь мне товар. Да поможет тебе Бог! Да, чуть не забыл: в гостинице тебя ждет подарок. Обращайся с ним осторожно. Желаю успеха.
— Передайте мои наилучшие пожелания миссис Смит, — сказал я.
— У тебя с этим ничего не выйдет, сам понимаешь, — сказал он.
— Возможно, но я привык в таких делах думать своей головой.
— Завтра она уже будет в Швейцарии. Я передам ей от тебя привет, когда увижу, — сухо сказал Макинтош и положил трубку.
Вернувшись в гостиницу, я забрал у портье сверток и в номере развернул его. Внутри оказалась коробка с кастетом — весьма удобным, с аккуратным ремешком для запястья и резиновой прокладкой для костяшек пальцев. Отличное анестезирующее средство, разве что чуть-чуть более опасное, чем другие. В приложенной записке, напечатанной на машинке, говорилось: «В меру сильно, но не более того».
В тот вечер я рано лег спать: на следующее утро мне предстояла серьезная работа.
На следующее утро я отправился в Сити как самый рядовой служащий, хотя и без котелка и складного зонта. Я специально пришел пораньше, чтобы не пропустить первую доставку почты, и первым делом включил чайник, чтобы вскипятить воду для кофе. Уличные торговцы под моим окном уже раскладывали товар на Ледер-Лейн, однако Макинтоша не было видно, что, впрочем, меня не смутило, поскольку я знал, что он затаился где-то поблизости.
Едва я выпил первую чашечку кофе, как раздался звонок.
— Он приближается, — сказал Макинтош и повесил трубку.
Почтальон, видимо, берег свои ноги и поэтому имел обыкновение подниматься на лифте на верхний этаж и начинать разносить письма оттуда, полагая, что спускаться по ступеням легче, чем подниматься. Надев пальто и кепи, я приоткрыл дверь в коридор и прислушался: внизу загудел лифт. Я вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, и в тишине безлюдного здания услышал, как почтальон спускается на третий этаж. На цыпочках я спустился на второй. Судя по звуку шагов, почтальон разносил почту по комнатам. Я поднялся на пролет выше.
Наконец я услышал, что он идет по коридору назад, и, вернувшись на площадку третьего этажа, пошел ему навстречу. Желтой коробочки в руках у почтальона не было.
— Доброе утро! — сказал он. — Славный выдался денек, не правда ли? — С этими словами он прошел мимо, а я шмыгнул в свою контору. Очутившись в комнате, я мысленно отметил, что слегка вспотел, хотя все, что от меня требовалось, было отнять у ничего не подозревающего человека коробочку. Какие же основания для волнения?
Основания давали находившиеся в желтой коробочке бриллианты ценой в сто двадцать тысяч фунтов, сумма, согласитесь, нешуточная. Попробуйте-ка пройти по бордюру над обрывом, вас тоже наверняка прошибет пот.
Я приоткрыл окно, чтобы впустить свежий воздух, а заодно и дать знать Макинтошу о постигшей меня неудаче. Он стоял перед лотком с овощами и фруктами и тыкал пальцем в помидоры. Мельком взглянув на окно, он тотчас же повернулся и ушел.
Я закурил сигарету и уселся просматривать утренние газеты. Спустя два часа вновь зазвонил телефон.
— Надеюсь, на этот раз тебе повезет, — услышал я голос Макинтоша. Положив трубку, я повторил свой маневр.
На этот раз должен был прийти другой почтальон, но в офисах уже работали, а по коридору сновали посетители и посыльные, так что все теперь зависело от моей ловкости. В крайнем случае я готов был просто выхватить у почтальона из рук посылку и дать деру на глазах у изумленной публики.